науки превосходят все остальные, а данное исследование превосходит все остальные спекулятивные науки. Правда, может возникнуть вопрос, является ли первая философия универсальной или ограничивается изучением одного отдела и одного класса объектов. Ведь даже в математике различные отрасли не согласованы между собой; геометрия и астрономия ограничиваются особыми классами сущностей, а «универсальная математика» охватывает все в равной степени. Если, таким образом, не существует никаких субстанций, кроме тех, которые возникают в ходе природы, то физика будет «первой» философией.
Но если существует субстанция, которая неизменна, она будет логически предшествовать, и философия, которая ее изучает, будет «первой» философией, а поскольку «первая», то и всеобщей. И эта наука должна будет изучать бытие как таковое, как его фундаментальный характер, так и атрибуты, которые предикативны ему как бытию.1) Из этого объяснения мы видим, почему существуют три различные ветви спекулятивной науки и почему одна из трех имеет логический приоритет над двумя другими, что оправдывает название «первая» философия. «Первая» философия логически предшествует другим наукам на том же основании, на котором Аристотель в настоящей книге говорит нам, что арифметика «предшествует» геометрии; ее исходные посылки проще и менее сложны, чем их. Физика – это изучение отношений между объектами, которые обладают двойным свойством – быть воплощенными в конкретной материальной форме и, по крайней мере, потенциально, находиться в движении. В математике одно из этих ограничений снимается; мы рассматриваем объекты (точки, линии, поверхности), которые неподвижны и неизменны, и предпосылки математики, следовательно, гораздо проще, чем предпосылки физики. (Именно на этом основании, как помнится, Платон в образовательной схеме книги vii «Республики» утверждал, что изучение арифметики и геометрии, плоской и твердой, должно предшествовать изучению кинетики или астрономии).
Но другое ограничение все еще остается. Предметы математики, согласно Аристотелю, – это все еще вещи, которые не имеют существования, кроме как в качестве модификаций или атрибутов конкретных материальных вещей. Это, по сути, числовые свойства коллекций конкретных предметов, или, опять же, идеальные границы и пределы разумных тел. Правда, математик абстрагируется от этого факта и относится к нему так, как будто его нет. Он говорит о числах, линиях, плоскостях и т. д., как будто это вещи, обладающие самостоятельным существованием. Но факт, согласно Аристотелю, тем не менее существует, и дело здравой логики наук – обратить на него внимание. Числа на самом деле всегда являются числами чего-то, людей, лошадей, волов и т. д. «Два и два – четыре» означает «два человека (лошади) и два человека (лошади) – четыре человека (лошади)». Только, поскольку числовой результат всегда один и тот же, считаете ли вы людей или лошадей, нет необходимости указывать конкретный