Зарубин, лихо взболтнув содержимое штофа, налил по второй.
– Давай, брательники, теперя за войско наше Яицкое выпьем. Да за Яик-Горынович.
Подвыпившие казачата одобрительно загудели, закричали «ура» и «любо». Дружно выпили за Яик-Горынович.
– А почто вы свою реку Горыновичем зовете? – задал давно мучавший его вопрос Богдан Кавун. – У нас на Украине сказка есть – мне нэнько в детстве рассказывала – про страшного дракона Змея-Горыновича. Он злой был, дракон, навроде царя московского либо короля польского: людей поедом ел, девок молодых в логово свое утаскивал, добрых молодцев огнем пожигал.
– То у вас, у хохлов он злой, а у нас – добрый, – нравоучительно проговорил Ванька Зарубин. – Он хоть и дракон, Яик-Горынович, но простым казакам завсегда на рыбном промысле помогает, самую хорошую рыбу в сети гонит. Богатые рыбные места при зимнем багрение указывает. Потому и чтут его наши казаки, и песни про него гарные спивают.
– Давай, Чика, затянем что ли нашу! – крикнул через стол расчувствовавшийся от выпивки Тимоха Мясников – лучший друг Ваньки Зарубина, добрый в городке песенник и плясун.
– Зачинай, Тимоша, мы подтянем, – согласно тряхнул смоляными кудрями похожий на черномазого цыгана Чика.
Тимофей Мясников, откашлявшись в кулак, чистым красивым голосом запел старинную яицкую песню:
На краю Руси обширной,
Вдоль Яицких берегов,
Проживает тихо, мирно
Войск яицких казаков.
Да проживает тихо, мирно
Войск яицких казаков.
И тут, подхватив припев, вступила в песню, как в кристально-чистую, родниковую воду, остальная казачья разноголосица:
Ой да располынушка, горька травушка,
Горчей тебя в поле не было.
Горчей тебя царская служба…
Ой да, ой да располынушка,
Горька травушка…
Казачата пели хорошо, старательно выводя заунывную мелодию. Песня трогала сердца, брала за душу. После, по просьбе Чики, спел украинскую песню Богдан. Потом Тимоха Мясников лихо отплясывал посередине хаты вприсядку, крутя над головой огненно сверкающей, обнаженной казачьей шашкой. Когда после песен и танцев осушили еще по одной чарке, всех потянуло до девок.
– Айда, казаки, на игрища, – скомандовал Ванька Зарубин. – Возле церкви о сю пору завсегда полно девчат.
– Там и старшинских выродков немало, – с опаской напомнил осторожный Ванька Кирпичников. – Кабы потасовки не получилось.
– А ты струсил? – презрительно сощурился Зарубин.
– И вовсе нет, – тут же пошел на попятный Кирпичников, – я как все… Как ты, атаман. На игрища, так на игрища…
– Ох и встречу же я Матюшку Бородина, – потирал от нетерпения кулаки вечный склочник и скандалист Митька Лысов, – ох и поколочу же, потешусь над куркуленком! Кровавой юшкой у меня умоется.
В ребячьих разговорах за столом Митька не участвовал, занятый больше содержимым штофа да посудин с закусками: он не дурак был выпить