в дверь чулана, но Роза ему не отвечала.
Каждый раз, думая об этом, он хлопал себя по лбу ладонью. Он бился головой о стену, как будто вместо головы у него было куриное яйцо, скорлупу которого он хотел разбить. Он даже думать об этом не мог! Он был извращенным подонком. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, он воображал «Феерию снежной сосульки» – представление, в котором будет выступать вместе с Розой, когда она его простит.
Настал первый день весны, а Роза по-прежнему оставалась в лечебнице. Над ее головой висело небольшое распятие с пригвожденным к нему голубым глиняным Иисусом. Мимо окна пролетела бабочка. Крылышки у нее были сделаны из спрессованных цветочных лепестков.
9. Пьеро по ошибке принимают за гения
Легенда гласит, что престарелый житель Монреаля Альберт Ирвинг усыновил Пьеро, услышав под окном приюта его игру на пианино. Худощавый человек преклонного возраста, слегка горбившийся при ходьбе, в тот день он был в черном костюме, с цилиндром на голове и импортным белым шелковым шарфом, повязанным на шею. В отличие от соседей, он ничего не знал о талантливой паре, жившей в приюте. Время от времени он давал приюту деньги – как и другим общественным учреждениям, – чтобы иметь основания называть себя филантропом, но заходил туда крайне редко. Он очень расстраивался, думая об ужасной доле обитавших там детишек. Мистеру Ирвингу нравилось, когда его шофер жал на клаксон, и из приюта выходила милосердная сестра. Он вручал ей чек на приличную сумму и ехал дальше по своим делам. Но в тот раз, когда водитель его большого черного лимузина уже распахнул перед ним дверцу заднего пассажирского сиденья, до слуха его донеслись звуки неспешной мелодии, каждая нота которой как птичка усаживалась на оконный карниз.
Игра настолько его очаровала, что, несмотря на артрит, он поднялся по лестнице и постучал в дверь. Его проводили в кабинет матери-настоятельницы. Мать-настоятельница сидела за большим столом, на котором были разложены стопки книг и бумаг. Позади нее на полке стояли статуэтки разных святых, все они смотрели в потолок. Старика приворожили звуки чудесной музыки, наполнявшие коридор. У него возникали такие чувства, каких он не испытывал уже многие годы. Ему захотелось отбросить в сторону палку и выскочить из кабинета. Это походило на потрясающее целительное снадобье. Он был настолько богат, что мог себе позволить все, что только пожелает. Альберт Ирвинг тут же вознамерился заполучить чудесного пианиста.
Он попросил, чтобы ему представили того, кто играл на пианино, и к нему привели бледного и стройного белокурого паренька. Пьеро стоял в дверном проеме и широко улыбался.
– Это ты играл на пианино, мой мальчик?
– Можно и так сказать, хотя можно сказать и так, что это пианино на мне играло. Или, по крайней мере, что мы вели с ним беседу.
– Ты хочешь сказать, что с тобой говорили клавиши пианино? Какая замечательная мысль, мой мальчик. Хотя не думаю, что ты мог бы привести мне какой-нибудь пример того, что