мрак.
– Пойду переоденусь, – произнес Гарольд.
Его шаги стихли на лестнице, и Мэри-Роуз осталась в одиночестве; в наступившей темноте еще звучало эхо произнесенных слов. Она наклонилась, нашарила фонарь, зажгла его и отправилась наверх искать Гарольда.
Мэри-Роуз зашла в комнату мужа, но его там не оказалось. На одном окне ставни распахнулись, и сквозь стекло было видно, как яростно бушует темное море под утесом. Она подошла и снова закрыла ставни. Прежде ей нравились шторма, влажный запах ветра, ледяные дожди и гром пляшущих на волнах молний; сейчас же все повергало ее в беспокойство. При свете лампы она осмотрела комнату. Никогда еще собственное жилище не казалось ей таким унылым – пустым, темным, ожидавшим неизбежного сноса. Только массивная кровать хоть как-то заполняла пространство между картонными коробками, приготовленными для переезда.
Она уже собиралась выходить, как внезапно на ум пришла найденная утром фотография. А вместе с ней в памяти всплыли те давние дни, когда в жизни еще не произошли непредвиденные события, перечеркнувшие весь их мир, все мечты и надежды. Мэри-Роуз склонилась над коробкой, куда собственными руками этим утром спрятала старый снимок. Она перебрала всю одежду, но фотография исчезла. Было понятно, кто ее забрал.
Мечта, которая не снялась с якоря
Мэри-Роуз знала, где найти Гарольда. Она поднялась еще на один лестничный марш и оказалась на чердаке.
Едва открылась дверь, как в нос ударил едкий запах горелого дерева. На несущей опоре, столбе, уходящем вверх через крышу, вились вены черных подпалин. Ее охватил страх. Тот застарелый ужас из давних лет, который сочился из каждого уголка опаленной, как эта деревянная свая, души. Мэри-Роуз по скрипящим половицам пересекла немалых размеров комнату и подошла к огромному круглому окну. На фоне стекла в пульсирующем свете молний четко вырисовывался силуэт Гарольда; сверкающие зигзаги низвергались из пелены мрачных туч и с оглушительной силой обрушивались в море. Большинство рыбаков успели предусмотрительно оттащить от берега свои лодки, но корабли и парусники большего размера, зашвартованные в гавани, опасно плясали и кренились в бушующем приливе.
В прибрежных рифах волны напирали еще яростнее, усиленные вихрями воздушных потоков; вода билась в скалы и готова была смести их со своего пути. А всего лишь в нескольких метрах от этого обезумевшего моря гордо стоял, бросая вызов стихии, их дом. Порывы ветра беспрепятственно атаковали сухие лозы и гортензии над обрывом и вырывали их, корень за корнем, из земли, за которую те продолжали цепляться. Ливень нарастал в такт разрядам молний и потоками обрушивался на гладкую черепичную кровлю, упругими струями стекая по скатам.
Мэри-Роуз вплотную подошла к Гарольду и краем глаза заметила, что в его руке зажата та фотография, которую она безуспешно искала в коробке.
– Я сожалею о своих словах… – прошептала она. – Ты ведь знаешь, я тоже не хочу уезжать отсюда…
Гарольд вздохнул, будто услышанное ввергло его в еще большую