пару матерных слов. – Во дела… И что?
– Ялта?
– Да какая Ялта! Ты хоть знаешь, где это? У нас через три дня акция. Какая Ялта… – Уткнув лицо в ладони, Феодосий чуть ли не зарыдал. – Этот уже под городом стоит. С ним три десятка конных. Всем оружие раздали. Через три дня на город двинут. Какая, черт возьми, Ялта!
Нестор прищурился. Зажевал свой ус. Жевал, впрочем, недолго, перебирая вслух имена.
– Ага! Знаю тую Акулину, – он поднял свою клешню с двумя пальцами, – за шкирку приведу! – Схлопнув пальцы в кольцо, он показал, как сделает, и выбежал из дома.
В слободе к бабке Акулине относились по-разному. Кто считал ведьмой, кто сумасшедшей, кто блаженной, но сводились все мнения к одному: лечить она умела! Да и какая бабка – женщина еще. Ходит только как бабка. Платок туго на голове завяжет, черные юбки да платья с мелкими пуговками рядами застегнуты – не разберешь ни фигуру, ни возраст. Мужика у нее нет – значит, бабка, сколько лет бы ей ни было. Лечила Акулина травами, отварами да шептаньем. Лет пять назад появилась, когда с Вятки народ гуртом в степи повалил. С обозом пришла, как и где поначалу жила – непонятно. Но вскоре под Шубинской сопкой поселилась, в доме, где казак Савелий помирал. Ухаживала за ним. Выходила. Затем за другим казаком, за третьим… Все, правда, недолго жили после ухаживания, но разве кто это помнит. Лечит – и все тут! За все берется. Говорят, даже лепру может отшептать.
Феодосий от неожиданности вздрогнул, когда Нестор Акулину силком в комнату втолкнул. Та руки растопырила, платок с головы ее слетел, огненные волосы по всей комнате разлетелись – озарили стоящий полумрак, как кометы с неба посыпались искрами. И не бабка вовсе. Глаза злые, дикие. Нестор руку потирает, на пальце след от укуса. А Акулина на Литвина только взглянула, орать стала – точно ведьма!
– Ды не ори ты! – Нестор замахнулся на нее рукой. – От шаленая… Вишь, помирает!
Акулина, как лиса, спину выгнула, из-под бровей зыркнула на Литвина и коротко сказала:
– Сатану лечить не буду! Пусть издыхает!
– Ды яки сатана-то? – спохватился Нестор, по инерции вновь замахиваясь рукой. – Всю дорогу одно и то же. Сатана и сатана! Мыло варить приехал! Мыло! Чуешь?
– Сатанинское мыло? – усмехнулась Акулина. – Таким мылом черти в аду людей моют – с кожей, до костей чистит. Не буду лечить!
Феодосий, молчавший все время, внимательно разглядывал знахарку. Она даже показалась ему красивой – и зачем себя в тисках старческих зажатую держит? Глаза живые, вон как сверкают. И родинка на щеке как мушка держится. Не бабка совсем!
– Ты нам помоги, – вздохнул он, поднимаясь со стула, – товарищ живым нужен! Поможешь? Без него мы никто. Сатана он или черт, это тебе решать, для нас он старший друг. Понимаешь? Без него еще хуже будет, черти в аду ангелами покажутся.
Акулина подошла к Феодосию, доставая ему ровно до груди, и подняла взгляд. С минуту молча смотрели друг на друга. Затем знахарка наклонилась к Литвину, бледному, с дыханием, похожим на свист, и приподняла его веки. Глаза