уезжала, а я за нее оставалась. И заметь, никто из пациентов ни разу не усомнился в моих профессиональных качествах, – привычно осадила своего друга Алена, ловко орудуя пинцетом с тампоном.
Она с пристрастием оглядела свою работу: «Полина, как тебе, нормально?».
– Замечательно. Спасибо тебе, Ален.
– Ну, вот. А то дома наверняка ни бинтов, ни ваты.
– Ой! Я об этом даже как-то не подумала.
– Надо бы укол ей еще от столбняка сделать, на всякий случай, чтобы заражения крови не было, – брякнул Дима то ли шутя, то ли серьезно.
– Советчик! Тебе бы самому не мешало всадить укол от бешенства. Мы уж думали, что ты умом двинулся, когда с пустым местом заговорил, – по-доброму подкалывала Алена приятеля.
– А сами-то драпали! Чуть шеи себе не свернули, – усмехался Димка и победоносно заявлял: – Выходит, все-таки поверили в мою высшую силу. Я ведь шкурой чувствовал: у меня получится…
Повелитель высших сил, видимо, не прочь был обсудить свои магические способности, но дежурная медсестра зевнула и равнодушно, без всякого намека на хорошие манеры, молвила:
– Ладно, народ, давайте уже, валите. Расходиться пора, а то на спанье и так времени не осталось.
Глава 3. «Эпохондрия»
Пробудилась я где-то около одиннадцати. Вернее сказать, очнулась от тяжелого липкого забытья. Какое ужасное утро! Болело все, ну просто все… Дикая головная боль поднималась от шеи к затылку и расползалась к вискам. Было ощущение, что на меня надели тесный металлический шлем, который давил на все области головного мозга. Бешено стучали молоточки, отдавая прострелами в макушку. И подташнивало. И нестерпимо хотелось пить.
– Пить, – тонко попросила я.
Тишина. Господи, куда все подевались? Голова соображала туго, но все-таки соображала: «Может, за завтраком пошли? Но почему так поздно? Вроде уж день на дворе».
Поднялась кое-как и, качаясь, направилась к столику с графином. Стала жадно пить из горлышка. Вода показалась отвратительно теплой. Мало того с каждым глотком в горле возникала невыносимая резь. Ненавижу ангину! Эта болезнь преследует меня с детства, и… ох, как достала!
На скатерти лежала длинная записка, написанная маминой рукой все теми же красными чернилами: «Полина, мы уехали смотреть Шалаш и Песчаную горку. Тебя не смогли растолкать. Еще бы. Гулять всю ночь напролет! Совесть надо иметь, дочь. Каша и сыр с маслом на веранде под полотенцем. Вернемся к вечеру.
P. S. И чьи это, интересно, тапки стоят у нас на крыльце?»
Внизу Ира пририсовала «неведому» зверушку. Не то лемура, не то лысого Чебурашку, не то пучеглазого зайца без ушей. Рот мутанта кривился от улыбки, которая больше напоминала издевку.
«Ладно, буду болеть одна», – обиженно подумала я, и в изнеможении ухнула в скомканную влажную постель. Подушка была мокрой, хоть выжимай. Началась лихорадка. Пришлось опять подняться через силу. Качаясь, собрала по койкам все одеяла, какие были в наличии, и в полном изнеможении натянула на себя. Стало