что им нужно сделать, это посмотреть прямо на меня.
«Я не могу», – тихо бормочу я, обращая внимание на столб впереди.
Дагон задерживает на мне взгляд на мгновение, затем по одному осматривает других пленников-людей. Он не скрывает подозрения, которое сужает его угольно-черные глаза.
Я не хочу нести ответственность за пытки, которым они подвергнут молодого дезертира за то, что он решил сбежать. Я имею в виду, я вообще не хочу в этом участвовать, но это не причина, по которой я не хочу говорить.
Эвелина призналась мне, что ее не доставили к Дагону, когда схватили. Но из-за какой-то жестокой случайной встречи в переулке, мне не нравится, как он смотрит сейчас, с подозрением, в мою сторону.
Поэтому я отказываюсь привлекать к себе больше внимания, чем уже привлекла. Мне комфортно оставаться незамеченной.
Но у Эвелины совсем другие планы.
«Мне жаль, Мила», – говорит она громче, слишком громко, и теперь стоящие рядом охранники обращают на нас свои свирепые взгляды. «Но мы все будем наказаны, если я не…» – это все, что она говорит, прежде чем она высоко поднимает свою здоровую руку в воздух, и напряженная тишина опускается на поляну.
Дагон наклоняет голову в сторону, глядя на нее, но быстро переводит свои прищуренные глаза на меня.
«Говори», – требует он. Его голос без усилий разносится по поляне.
Эвелина опускает руку и бросает на меня виноватый взгляд. «Мила видела, как это произошло. Она не хотела скрывать это от вас, Генерал Дагон. Она новенькая и боится.»
Я так крепко сжимаю челюсти, что удивительно, как мои зубы не раскрошились во рту. Эвелина, возможно, пыталась спасти меня, но я в ярости. Я протягиваю руку в сторону, борясь с искушением сильно шлепнуть ее по раненому плечу.
Дагон смотрит на меня, и его глаза словно кинжалы, которые пронзают меня насквозь и вырезают все мои самые темные секреты. Ледяные покалывания пронзили мой живот, и я ерзаю на месте, чувствуя себя неловко.
«Это был мальчик», – тихо говорю я.
Охранник ударяет меня по спине. «Говори громче, мара!»
Я пошатнулась, сделав шаг вперед от силы удара, прежде чем успеваю восстановить равновесие. Боль расцветает между лопатками.
Сжав челюсть, я сдерживаю все ядовитые слова, которые собираются у меня во рту, и высоко поднимаю голову. На этот раз, я говорю громче.
«Это мальчик начал. Он схватил мужчину, прежде чем кто-либо успел его остановить, и заставил его бежать.»
Рот Дагона расплывается в жестокой улыбке. «Никто не может принудить кого-то что-либо делать», – мрачно возражает он. «Мы все стоим перед выбором.»
Я не спорю. Хотя, учитывая, что я стою здесь пленницей в армии темных морков, мне придется не согласиться с его бредом. Это вряд ли выбор, когда другим вариантом является жестокая смерть.
«Эти двое», – объявляет Дагон и указывает своим острым черным ногтем на связанных бегунов, – «предпочли дезертировать, понимая, что наказания здесь соответствуют преступлениям. Так что, мы их накажем.»
Темные