транслировало, как выглядят трупы задохнувшихся беженцев, попытавшихся пересечь Предел миров. Никто не знал, о каком «центре» все время идет речь, но в нем почему-то неизменно оказывался Животновод.
– Боюсь, вы не понимаете, что трейлер вездехода – это не купейный вагон.
Эльф поднялся.
– Вам лучше здесь не оставаться. Кстати, вы знаете, что по вашему следу идет нечто, названия чему мы не знаем?
Я уже понял, что радости этот день мне не прибавит.
– Что идет? – спросил я без интереса.
Перекидывая через плечо связку стрел и беря лук, он сказал:
– Я же говорю, мы не знаем. Я надеюсь никогда не узнать, что значит: «Купейный вагон». Последние остатки нашей расы живут только ради этого. Вы слишком спокойно отнеслись к моим словам о том, что вы разрушаете миры. Дайте нам знать, если согласны.
Я с тоской смотрел на остывшие тарелки. Лишь много позже мне пришло в голову, что, возможно, дело снова состояло в еще одной трудности перевода. «Не знать имени» на языке эльфов скорее означало «не должно его иметь».
– Извините, что испортил хороший ужин, – сказал эльф.
– Переживу, – сказал я.
5
Из глубокого сна меня выдернул сильный стук в дверь. В нее пинали так, что я первым делом положил руку на лежавший рядом пояс с ножом. «Вертолеты Центра», – глухо произнес голос за дверью, потом повторил еще раз. В дверь снова забарабанили. «Вам лучше уйти». В голосе хозяина без труда слышались тревожные нотки.
Однако какой он скорый, подумал я, приходя в себя и разглядывая низкий темный бревенчатый потолок. Да, вертолеты это плохо. Если даже успеть согреть двигатель. Без света фар мне не уйти достаточно далеко, чтобы затеряться среди фьордов. Я уже знал, где можно было бы отсидеться. Но какая резвая у хозяина система связи с внешним миром! «Уже иду», – сказал я.
За окошком было темно. Ах, да, вспомнил я. На них же перегородки. Тогда почему я вижу стены?
Поднявшись, я быстро оделся, не зажигая света, обулся, закинул за плечо рюкзак и спустился вниз. По словам хозяина, вертолеты летели сюда, но промахнулись и ушли дальше. Теперь только вопрос времени, когда они вернутся снова. В том, что направлялись они именно сюда, хозяин не сомневался. Лететь тут больше было некуда. «У кого-то очень длинные уши и кто-то не может держать рот закрытым», – хмуро сказал он.
Вертолеты здесь видели только один раз и так давно, что успели забыть, как они выглядят. Все говорило за то, что хозяин мог быть прав. Прав настолько, что теперь надо было целиком менять всю свою прежнюю парадигму отношений и с этим лесом, и с этим миром, и вообще с собственным легкомыслием. Наверное, я просто устал. «Бойся лающих овец», – сказал на прощание хозяин. Кажется, это было что-то вроде местной пословицы. Я не знал, что она значит.
Я мчался сквозь неподвижный черный заснеженный лес на предельной скорости, которую мог себе позволить. Вездеход подпрыгивал,