известного и непоправимо мертвого. Видимо, моя новая знакомая такая же. И врать про бабушку было совсем не обязательно.
– Далеко ли еще, Красная Шапочка? – спросил я, когда мы углубились в западную часть, добравшись до старых могил.
– Не очень, – ответила она невозмутимо. Руку мою она, кстати, так и не отпустила.
– Я тоже люблю эту часть кладбища, – сказал все же я. – Был период, когда я приходил в западную часть, искал могилы своих тёзок и рассказывал им о себе. Выходило даже, что я не такой уж и скучный парень, как мне порой кажется.
Она улыбнулась.
– Мы пришли.
Мы остановились у старой могилы. На нас смотрел очередной печальный ангел, позеленевший от сырости. А под ним надгробная плита с именем и годами жизни. Женщину звали Грета, она прожила восемьдесят пять лет и умерла… в 1907 году. Вот так.
– Привет, ба, – сказала она, присаживаясь на еще сырую землю. Заботливо стерла ладонью грязь и остатки прошлогодней листвы с каменной плиты, потерявшей четкую форму от ветра и тысяч дождей.
Я оглядел землю под ногами – влажная. Хотя, плевать. Снял рюкзак, устроился по-турецки рядом с ней и достал контейнер с печеньем. Запах выпечки смешался с озоном.
– Почему она? – спросил я, когда мы задумчиво доели все до крошки, оставив Грете двух красивых оленят.
– А почему нет? – пожала она плечами. – Грета одинока, и я одинока. Мы спасаем друг друга.
– У тебя нет родных?
– Есть вообще-то. Родной брат и, кажется, двоюродная тетка. Но я никогда их не видела. Просто искала родственников, когда выпустилась из детского дома и узнала, что они у меня есть. Правда, все давно уехали из Лондона, рассеялись по миру. Я не нашла концов. А вот Грету – нашла.
– Так она все-таки твоя бабушка? – удивился я.
– Ага. Только пра пра пра. Но какое это имеет значение?
– И правда, никакого.
Через пять минут снова полил дождь. Но не заморосил, как утром, а хлынул стеной. Мы побежали к выходу, забыв пустой контейнер возле могилы Греты. За секунды вымокли до нитки. И я бежал впереди и тянул ее за собой, крепко держа за руку.
Нам снова повезло, автобус подъехал, едва мы оказались на остановке. Она вскочила на ступеньку, повернулась ко мне и, обхватив мое лицо холодными мокрыми ладонями, поцеловала. А потом вытолкнула обратно на остановку.
– Как тебя зовут! – крикнул я сквозь рокот ливня.
– А зачем тебе!
– Хочу тебя запомнить!
– Ты и так запомнишь!
Двери закрылись и автобус уехал. Я смотрел ему вслед, щурясь от ручейков дождя, стекающих мне в глаза и думал: запомню, да. Что имбирное печенье нужно есть 23 августа. Что мох может быть мокрым и теплым одновременно. Что бывают шоколадные книги. И что ее бабушка живет на Хайгейтском кладбище, которую она посещает каждое Рождество.
В следующий раз она точно скажет мне свое имя.
Фаворитка
Моя