вздохи на прохожих истратить,
Смешать с былью конфетти сновидений.
Ты сегодня так незнакомо-печален.
Твоих глаз невесомость вплетается в жилы.
Ты думаешь я по-дурацки забыла,
Как это больно – упиваться мечтами?
Нет, не забыла, но жажду забвенья.
Я сойду с ума сейчас только немножко.
Черпая секунды серебряной ложкой,
Пусть слова обратятся в легкие перья.
А небо дорогу неспешно умыло.
Прошу, пойди мне еще раз навстречу
По той старой аллее, пусть я не отвечу.
Была ли я? Ты знаешь, что не было.
Ноябрь
Ноябрь – как тишина после выстрела. Никаких предчувствий беды, никакого гнетущего груза — все было и все произошло. Тишина выбила пробки и похоронила кривые вереницы следов.
Ноябрь – бледная маска зимы, которую она держит прозапас. В его сугробах и не поваляешься, не слепишь снежки, не утопишь сапоги. В этой плохо выполненной копии хорош только воздух да полузасыпанные снегом детские качели. Навевает воспоминания и щемит где-то под левой лопаткой.
Ноябрь шепчет языческую молитву и тихо стучит ногтями по стеклу окна. Зовет за собой под мелкий снег, под уханье совы, под шелест голосов, которых ты когда-то не дослушал. Дает всего один шанс, а потом уходит в морозно-туманную дымку.
Завороженно смотришь вслед.
Под ногами слякоть.
Кто-то из подтаявшей лужи передает привет.
Город чудес
Он подвел меня к краю и спросил, что я вижу. Любил он такое вытворять, когда мы пересекались где-то в Городе. В первый раз это было на крыше обшарпанной пятиэтажки, с которой открывался вид на одну из главных улиц и чуть-чуть на набережную.
– Дома, дорогу, людей, – отозвалась я, пожимая плечами.
Не знала даже что ему ответить, а главное, какого ответа он от меня ждал. Ничего я не вижу, честно говоря. Ничего из того, что бы не видели все изо дня в день. Так я в тот момент подумала и приготовилась услышать откровение. Не просто же так он спросил, наверняка тут сокрыт какой-то особый смысл.
Но он просто кивнул и закурил, будто ответ был не так уж и важен. Обламывать ожидания он тоже любил.
А я столько раз от него слышала, что в Городе мир становится другим, вещи приобретают новый смысл, а твой внутренний голос начинает вопить громче обычного. Но мой внутренний голос молчал, как замученный пытками партизан. Да и в самом Городе, казалось бы, не было ничего из ряда вон. Город, как город, честно говоря. Странных личностей, разве что, тут побольше будет. В каждом окне, куда ни глянь, либо практикующий астролог, либо чревовещатель какой-нибудь, либо нелюдимый интеллигент с тонким музыкальным вкусом и раздвоением личности. Но ведь таких везде хватает. Просто тут больше. Вот и вся разница, которую я успела заменить. А, ну, и еще что несмотря на врожденный топографический кретинизм, мне еще ни разу не удалось заблудиться, хотя номера домам тут тоже присваивались по велению левой пятки какого-то очередного гениального психа.
– Почему я ничего не вижу? — спросила я напрямик.
– А что бы