звездой в академическом мире и много лет зарабатывать на своем имени.
Джонатан Мартин справился со своим недовольством – Хелен прекрасно это видела. Затем он взял телефонную трубку и басомпрофундо попросил свою секретаршу соединить его – немедленно! – с заведующим библиотекой. Ожидая ответа, он доверительно сообщил Хелен, что у него имеются кое-какие средства для приобретения этих бумаг. Некий благотворитель, мол, готов выделить деньги для укрепления позиций факультета. Но чтобы успеть приобрести манускрипты раньше, чем это сделает кто-нибудь другой, недурно бы историческому факультету также раскошелиться. Естественно, шеф думал и сам нагреться на этой сделке.
Все это означало, что Джонатан Мартин будет действовать через заведующего библиотекой для того, чтобы обеспечить своим специалистам приоритетный доступ к найденным документам. Это, конечно, прямое нарушение закона о свободе информации, но такая хитрая лиса точно найдет способ обойти это препятствие.
– День добрый, – произнесла с придыханием Бриджет, входя в комнату со стопкой журналов в руках.
Аарон вскинул голову, как бы от неожиданности, хотя, несомненно, прекрасно слышал приближающееся стаккато каблуков. Он улыбнулся Бриджет уголком рта. Хелен невольно загляделась на него. Царственный, дерзкий наклон головы. Гладкие черты лица, оливковая кожа, тяжелые ресницы, миндалевидные глаза, которые в льющемся из окон свете отдавали зеленым. Только выросший в роскоши мальчик мог быть так красив.
Дрор… Но даже его красота не была уникальной.
Бриджет чуть замедлила шаг, но все же прошла дальше и положила журналы на книжную полку, а Аарон, стоя у стола, провожал ее слегка насмешливым взглядом. Затем он медленно, несколько покровительственно повернул голову в сторону Хелен.
Хлопнула входная дверь, и Хелен вздрогнула от неожиданности.
Аарон с заметным раздражением поправил на своих жилистых запястьях перчатки и снова обратился к рукописи, которую читал.
Использовать перчатки потребовала, конечно же, Хелен. В магазине ей предложили на выбор – или простые хирургические, или вот эти, изящные белые, сшитые словно для файф-о-клока.
В них Аарон походил на героя-сыщика из криминального романа или на денди девятнадцатого века. Когда кассир пробил чек, Хелен тут же ругнула себя за каприз.
Аарон стянул перчатки и бросил их, вывернутые наизнанку, на стол. Затем сел, придвинув к себе ноутбук.
– Да вы не волнуйтесь, – произнес он, не поднимая головы. – Не буду я сидеть в электронной почте.
Какое-то время он щелкал по клавишам, а затем всмотрелся в экран.
Хелен с некоторым раздражением, не понятным ей самой, вернулась к лежавшему перед ней письму. Оно было адресовано к Га-Коэну Мендесу. На сгибе сложенной страницы еще оставались следы красной сломанной печати. Чернила выцвели, сделались тускло-коричневыми, но текст читался легко. С одной стороны лист был надорван.
Амстердам
17 февраля