– никто извне не должен был знать, что за ужас здесь творится. Местные, конечно, знали, но едва ли им было какое-то дело до «выродков черни». Сироты умирали от холода, от голода, от болезней, лечить которые никому даром не надо было. Все улицы этого города залиты детской кровью. Честолюбцев возвел город на крови, отдавая за строительство минимум, а получая максимум! Но некоторые дети все же пережили те времена, они выросли и решили отомстить графу за свои загубленные жизни и за жизни погибших товарищей. Честолюбцева связали, прицепили конец веревки к седлу лошади, и та протащила его по всей Юдолевой магистрали. Он был еще жив, когда оказался на площади перед залом суда, – едва жив. Он хотел схитрить, прикинувшись мертвым, чтоб его больше не трогали, но не тут-то было. Крестьяне не оставили его лежать на площади, а подняли и потащили к обрыву. Там его история и закончилась. Есть легенда, что небо над его могилой обагрилось его кровью, поэтому закаты с обрыва такие яркие… – Аня сделала короткую паузу. Ей было противно осознавать в очередной раз, что она потомок той самой знати. В знак протеста она добавила: – Он заслужил. Он создал город воров, город убийц, город жуликов. А знаешь, что самое главное? – спросила она у Алексея, но не дала времени на ответ, она ответила сама: – С тех пор ничего не изменилось! Добро пожаловать в город мошенников!
Алексей проводил Аню до самого ее дома. Возле главного входа на ступенях стояла Елена Евгеньевна. Она беседовала с человеком в строгом костюме и с очень деловым видом. Аня не удостоила его своим вниманием. У нее в голове словно колокольчик звонил каждый раз, когда появлялась возможность вызвать у матери злость, страх или возмущение. В очередной раз колокольчик зазвонил прямо сейчас, когда Елена Евгеньевна повернулась к дочери с лучезарной улыбкой. Аня резко поцеловала в щеку своего спутника, спрыгнула с самоката и помчалась по ступеням вверх. Пробегая мимо матери, она, к своему удивлению, не увидела на ее лице злости или хотя бы смущения. Она просто стояла как вкопанная и смотрела в пустоту. Даже поздороваться забыла. Видимо, в этот раз Аня просчиталась. Она решила, что это выражение лица матери должно измениться на выражение абсолютного счастья уже через пару секунд, но свою теорию не проверила – пробежала стрелой через вестибюль прямиком к лестнице. По ней как раз вниз спускался дворецкий со стопкой полотенец.
– Для меня почта есть? – бросила Аня.
– Да, в спальне лежит приглашение на…
Дворецкий не успел договорить. Аню интересовало лишь наличие в его ответе слова «да». Услышав его, она скрылась за балюстрадами второго этажа.
Оставшись в пустом коридоре наедине с собой, девушка сбавила шаг и всерьез задумалась над своим поступком: «Вдруг этот поцелуй был ошибкой? Мать теперь наверняка решит, будто для ее дочери нашлась пара. Ну и пускай думает! Какая разница! Я же все равно свою жизнь сама строю! И почему другие люди так боятся осуждения? Почему они так трясутся из-за чужого мнения? Оно что, может как-то навредить?» Аня всегда считала, что мнение других людей – ничто и никак не может