ни фермеров, ни ярмарочных дней. Ни ленивых полудней в борделе, ни вечеров, когда работа идет своим чередом. Здесь, на юге Бразилии, фермерство – основной источник дохода. Если Голод уничтожит его… ему даже не нужно будет убивать нас сразу. Рано или поздно мы все умрем от голода.
– А ты задала мне задачку, – признается Голод, прерывая мои размышления.
– Отвечу на это со всей возможной любезностью, – говорю я, болтая босыми ногами. – Засунь свою задачку себе в задницу.
Его пальцы впиваются в мое бедро.
– Это твой единственный способ решить любую проблему? Что-нибудь куда-нибудь засунуть?
– А твой – кого-нибудь убить? – огрызаюсь я.
– Задача, – продолжает он спокойно, как будто мы не поцапались только что, – состоит вот в чем: я здесь для того, чтобы уничтожать урожай и выморить голодом весь твой род, но тебя мне нужно чем-то кормить.
Похоже, его это действительно беспокоит.
– Что же ты будешь делать?
– Ты поступишь мудро, если перестанешь меня оскорблять, – говорит он. – Я видел, как люди варили ремни и кожаные переплеты Библий, чтобы набить животы хоть чем-то похожим на пищу. Видел, как они ели все, что не предназначено для еды. Видел даже, как они ели себе подобных. Все ради того, чтобы унять эту мучительную боль в желудке. Мне не обязательно делать твое выживание легким и удобным.
– Ты правда дал людям дожить до того, что они начали ремни варить? – говорю я. – С трудом верится.
Ерзаю в седле и, клянусь, чувствую на ногах его обжигающий взгляд.
– Знаешь, – добавляю я, – ты бы, наверное, был не таким кровожадным, если бы хорошенько потрахался, чтобы дать выход агрессии.
– Я не хочу быть менее кровожадным и уж точно не хочу тебя трахать.
– А я и не предлагала, хотя не сомневаюсь, что ты мог бы найти кого-то, кто не против. Может, это будет и не живой человек, но хоть что-то.
– Ты так говоришь, как будто это не ты вешалась на меня каких-то несколько недель назад, – говорит он с досадой.
Я на него не вешалась. Ана да Силва ни на кого не вешается. Она хитростью заманивает ничего не подозревающих мужчин в логово секса и подчиняет их волю своей… на какое-то время.
– Я попалась в ловушку воспоминаний о другом Голоде, более приятном.
– А я попался в ловушку воспоминаний о другой тебе, более приятной и менее сексуальной.
Я приподнимаю брови, и лицо у меня невольно расплывается в улыбке.
– Вот не знала, что тебя волнует моя сексуальность.
Он рычит:
– Ты можешь помолчать?
– Только если ты положишь мне что-нибудь в рот. Член – все еще вариант, – говорю я, просто чтобы поддразнить его.
– А говорила, не предлагаешь.
Я открываю рот, чтобы возразить, но… он прав.
– Я могу сделать исключение один-единственный раз, – говорю я, – для спасения человечества, конечно. Минет ради того, чтобы раз и навсегда покончить с кровопролитиями, – звучит вполне героически.
А ведь и правда.
Всадник рухнул на колени, когда земная женщина