отчаяние. Вновь и вновь я пытался открыть дверь и так дергал ее, что она дребезжала, несмотря на свою массивность. Замок был заперт. Видимо, уже после того, как я расстался с графом.
Безумное желание любой ценой раздобыть ключ овладело мною; я решил вновь спуститься по стене и проникнуть в комнату графа. Он мог убить меня, но теперь смерть казалась мне наименьшим из возможных зол. Не медля, я бросился к восточному окну и, цепляясь за каменные выступы, прополз по стене. Как я и ожидал, в комнате графа никого не было. Но не было там и ключа, лишь поблескивала груда золота. Через дверь в углу комнаты я спустился по винтовой лестнице, по темному коридору прошел в старую часовню. Теперь я знал, где искать это чудовище.
Большой ящик стоял на том же месте у стены, но был накрыт крышкой – с приготовленными гвоздями, оставалось только вколотить их. Я знал, что найду ключ, только обыскав графа, поэтому снял крышку и поставил к стене. И тут я увидел нечто, наполнившее меня ужасом до глубины души, – наполовину помолодевшего графа: его седые волосы и усы потемнели, щеки округлились, зарумянились, губы заалели, на них еще сохранились капли свежей крови, из уголков рта стекавшей по подбородку и шее. Даже пылающие глаза, казалось, ушли в глубь вздувшегося лица, ибо веки и мешки под глазами набрякли. Казалось, будто это чудовище просто лопалось от крови. Граф был как отвратительная пресытившаяся пиявка.
Дрожь и омерзение охватили меня, когда я наклонился к нему в поисках ключа – другого выхода у меня не было: передо мной маячила реальная возможность грядущей ночью стать жертвой пиршества этой кошмарной троицы. Я обыскал тело, но ключа не нашел. Прекратив поиски, еще раз взглянул на графа. На его раздувшемся лице играла насмешливая улыбка, она просто вывела меня из себя. И этому монстру я помогал перебраться в густонаселенный Лондон, где, возможно, на протяжении веков он будет упиваться чужой кровью и расширять круг себе подобных!
От этой мысли в голове у меня помутилось. Мне безумно захотелось избавить мир от этого чудовища. Но под рукой у меня была только лопата, которой пользовались рабочие, насыпая в ящик землю. Я размахнулся и нацелил ее острый край прямо в ненавистное лицо. В этот момент граф повернул голову и посмотрел в мою сторону взглядом василиска, буквально парализовавшим меня. Зато лопата вдруг словно ожила и, пытаясь уклониться от своей цели, едва не выпрыгнула из моих рук; однако, хоть и вскользь, она задела графа и, оставив глубокую метину на его лбу, бессильно упала поперек простертого тела; снова схватив ее, я задел крышку, которая рухнула на ящик и скрыла от меня чудовище. В последний миг передо мной мелькнуло вздутое, окровавленное, злорадное лицо, место которому на дне преисподней.
Я ломал голову, что же мне делать дальше, мозг мой просто плавился от напряжения, отчаяние нарастало. Через некоторое время я услышал сначала вдалеке, а потом все ближе веселую песню, поскрипыванье тяжелых колес и звонкие щелчки кнутов – это были цыгане и словаки, о которых говорил граф. Взглянув последний раз на ящик с мерзким телом, я кинулся в комнату графа, рассчитывая