города нашли труп женщины. В городе поползли слухи, что тело было изуродовано настолько, что опознали только по одежде, которая валялась рядом. Говорили разное, болтали, что это проститутка, которую растерзали братки, которых в ту пору даже в нашем захолустье было полно, что это какая-то приезжая, которую убили где-то и подбросили в наш город, чтобы замести следы, что это дочь какого-то богатея, которому отомстили враги. Убийства в нашем городе в девяностые не были большой редкостью, правда это были жертвы разборок тех же бандюков, которые даже отстреливали друг друга в людных местах из окна автомобиля, или жертвы пьяных драк местных алкашей, но вот растерзанных женских тел на окраине города не находили. Эта была первой.
Отец нашего одноклассника Тольки Писарева был участковым. Не бог весть, какая должность, но благодаря отцу, Толька на время стал центральной фигурой в нашем классе. Все новости о деле мы узнавали от него.
– Он ей глаза выколол и кишки выпустил, – стращал нас Толян.
Подробности убийства из уст Тольки, конечно, были нехило приукрашены, но тем интереснее было его слушать. Писарев никогда не владел искусством красноречия настолько, чтобы суметь увлечь слушателей хотя бы на пару минут. Наша русичка Вера Анатольевна, слушая ответ Тольки, морщилась, словно от зубной боли, вздыхала и отрешенно смотрела в окно на серую ленту беговой дорожки нашего стадиона, расположенного прямо перед окном кабинета литературы. Толька мямлил, нукал, закатывал глаза, безбожно перевирал личные данные героев великих романов. Все это действие обычно длилось не больше пары минут, потом Верочка делала неопределенный жест рукой, который означал, что горе-оратору можно прекратить мучиться.
– Тройка, Писарев. Вымученная, хлипкая тройка.
Толик вздыхал, делал вид, что его прервали на самом интересном и важном месте, но покорно умолкал, занимал свое место за третьей партой и спокойно доживал до конца урока.
После обнаружения трупа несчастной неизвестной Писарев буквально бенефисил на каждой перемене в течение целой недели. Постепенно слухи распространились по городу, обросли подробностями, и Толькин поток красноречия снова иссяк.
Ту несчастную вскоре опознали как студентку местного колледжа. Дело как-то быстро замяли, и буквально через месяц все стихло. Собственные проблемы и заботы развернули тревожные мысли горожан в совершенно другое русло – финансовое. Но ненадолго.
В середине октября выпал первый снег. Крупные рыхлые снежинки медленно кружились в остывшем воздухе и обреченно валились в грязное месиво, образовавшееся из влажной земли, воды и листьев. Ничего привлекательного и романтичного в том первом октябрьском снегопаде не было. Но именно ему было суждено запомниться многим надолго. В то раннее утро, когда горожане тихо матерясь, спешили на работу, был обнаружен еще один труп. И снова женщина, молодая. Вот тогда-то и зазвучало со всех сторон это жуткое слово – маньяк.
Если без лукавства, то мы, пятнадцатилетние полудети, находили в этой чудовищной истории какой-то особенный, нам только понятный интерес. Если наши мамы и бабушки испытывали неподдельный страх и совершенно искренне охали, слушая