вещи. Есть также традиция учёного, биолога, антрополога, представляющая собой традицию накопления знаний, передаваемых одним учёным другому, одним врачом другому, традиция обучения. Очевидно, что такого рода традиция сущностно необходима. Я бы даже не стал называть это традицией, а вы?
Н.: Нет, это не то, что было у меня на уме. Под традицией я имел в виду образ жизни.
К.: Я бы не называл это традицией. Разве под традицией мы понимаем не какой-то другой фактор? Разве доброта – фактор традиции?
Н.: Нет, но возможно, есть добрые традиции.
К.: Добрые традиции, обусловленные культурой, в которой человек живёт. Доброй традицией среди брахманов было не убивать никаких человеческих существ или животных. Они приняли её и действовали соответственно. Мы спрашиваем: «Разве доброта традиционна? Может ли доброта действовать, процветать в традиции?»
Н.: Тогда я задам вопрос по-другому: существуют ли традиции, сформированные разумом индивида или коллектива, которые понимают человеческую природу?
К.: Разве разумность традиционна?
Н.: Нет. Но может ли разум создавать или формировать образ жизни, который способен помочь другим людям с большей охотой находить себя? Я знаю, что то, о чём вы говорите, – нечто проистекающее изнутри, но разве нет очень разумных людей, которые могут сформировать для меня внешние условия, чтобы мне было не так трудно прийти к тому, что увидели вы?
К.: И что это означает, сэр? Вы говорите, что вы знаете.
Н.: Я не говорю, что я знаю.
К.: Я это предполагаю. Предположим, вы – великий человек невероятной разумности, и вы говорите: «Мой дорогой сын, живи так-то».
Н.: Ну, я не должен этого говорить.
К.: Вы излучаете свою атмосферу, свою ауру, и тогда я говорю: «Я попытаюсь – он этого достиг, а я нет». Может ли доброта расцвести в вашем окружении? Может ли доброта расти в вашей тени?
Н.: Нет, но я не был бы разумен, если бы поставил это условием.
К.: Следовательно, вы заявляете, что доброта не может функционировать, действовать, цвести ни в каком окружении.
Н.: Нет, этого я не говорил. Я спрашивал, существует ли окружение, которое может способствовать освобождению.
К.: Мы этим займёмся. Человек, который каждый день, день за днём, ходит на фабрику и находит освобождение в пьянстве и всём прочем в этом роде…
Н.: Это пример несчастного окружения, скверной традиции.
К.: Тогда что человек, который разумен, который озабочен изменением окружающих условий, делает для этого человека?
Н.: Возможно, он изменяет окружающие условия для самого себя. Но он понимает кое-что в человеке в целом. Я говорю сейчас о великом учителе, что бы это ни означало. Он помогает, он представляет нам некий образ жизни, который мы не понимаем, который мы не проверяли сами, но который каким-то образом воздействует на что-то в нас, чтобы сблизить нас немного.
К.: Это сатсанг – благая компания. Приятно быть в благой компании, потому что мы не будем ссориться, не будем бороться