не отвести. Одним словом – барышня. – Улыбка оживила хмурое Лушино лицо. Она собралась еще что-то поведать про исключительную свою родственницу, позабыв, где она и зачем, но Санек ее опередил.
– Нифига мне такие расклады, – выпалил он с раздражением. – Они там что-то химичат в своей лаборатории, а мы летай туда-сюда. Может мы чего съели или выпили, прежде чем начать перемещаться? Я ж до того как у тебя поселился, – разгоряченный Саня незаметно перешел на ты, – жил себе спокойно. Никто ко мне не прилетал. Ходил на работу. Мечта у меня была жить респектно. А тут вдруг бац и тварь накрыла с головой, теперь, как
сопля младенца болтаюсь туда-сюда. Вспоминай, оттуда у тебя ключи с электронным замком, если ты при свечах живешь и дровами топишь хату свою? Вспоминай! – тряхнул ее за плечи Санек.
Луша глаза выпучила, испугалась, напряглась.
– Не знаю я, соколик. Чем хошь поклянусь, – затараторила она. – Самой тошно вертеться туды-сюды. А чо тама дохтор колдует не знаю. Бабы на рынке говорят, что он там в своей лабалатории лексир жизни сочиняет. Один уже придумал, сперминпель вроде зовут. Лампушка сказала, сам царь с царицей потребляют от всех болезней. Я ж ничего не знаю. Ничего не потребляю. Мое дело тряпкой махать в аптеке, да в лабалатории этой бесовской иногда. – Баба начала было креститься, но не донеся щепоть до левого плеча, уронила безвольно руку к себе на колени. – Ой, муторно мне… Видно, когда сюды попала и подобрала ключи эти треклятые где на полке. Квартира эта пустая стоит, почитай год. А в нашей-то соседи имеются. Грамотные. Попросила их. Вот они мне бумажку и написали с адресом, чтобы я поначалу не потерялась в городе… я тебе ее дала…
– Ну, да. И ключи подходят. Будто сто лет замки не меняли, – разочарованно подытожил Саня, поднимаясь. С улицы донесся шум подъехавшего авто, хлопнули входные двери. – Странно, что мы с тобой разговариваем, но если я перемещаюсь, то словно в страну глухонемых призраков. Только запахи ощущаю. Как вы в такой жуткой вонище живете? На каретах разъезжаете, а повсюду дерьмом несет и тухлятиной.
– На лестницу темную ходим. Вот и воняет. Дыра в закутке. Да и ямы отхожие как положено не чистят. Смердят, понятно….
– На черных лестницах? Пойди, посмотри, в конце коридора сортир имеется. А у тебя нет что ли?
– Нет. Да, ты не сердись, Лякасндр.
– Ладно, не буду. Одного не пойму – тебя вижу, слышу… потрогать могу … – добавил он, смутившись, мгновенно припомнив ночную встречу, – да и ты у нас как у себя, все чувствуешь. А у меня сплошной оптический обман.
– Не обманываю я тебя. Чем хошь поклясться могу. – Луша обернулась и взглянула в окно. – Вот в этой самой башне они и живут. Василиски эти. А где башня-то? – Она привстала, чтобы лучше разглядеть двор. – Срезали ее что ли? Наша-то повыше дома была.
– Откуда я знаю. Я ж не местный. Ты лучше скажи как обратно попадаешь? На то же место или в другое? Меня дико тошнит перед этим и голова разрывается.
– Я от дома далеко не ухожу. А как меня забирать начинает, то ничего не болит, а