внимания на вопрос, она указала на его бок.
– Кажется, ты говорил, что это просто царапина?
– Глубже, чем я думал поначалу, – сказал он, глядя мимо ее плеча. – Кажется, я разодрал ее. Кровь не останавливается.
Естественно, так и было. После того как он смыл с раны засохшую кровь, она снова стала кровоточить, и с такого близкого расстояния Кэтрин увидела, что пояс его черных брюк был жестким от впитавшейся раньше крови. Это было вовсе не пустяковое ранение, как он утверждал накануне, иначе она непременно оказала бы ему помощь. Осознав это, она возражала не так рьяно.
– Тебя должен осмотреть хирург, – сказала она.
– И выпустить из меня целую чашку крови в первую же минуту, как я войду в дверь? Нет, спасибо. И что такого он может сделать, чего не сумеем мы с тобой? Я немного разбираюсь в этом ремесле. А ты, возможно, управляешься с иглой лучше, чем любой лекарь в городе. – Его взгляд упал на ее волосы, золотой мантией лежавшие на плечах. – Сделай это для меня, – медленно произнес он, – и я поищу для тебя гребешок, а после провожу тебя, куда захочешь.
Обещания освобождения было достаточно.
– Хорошо, – согласилась она, закусив губу. – Я попробую.
Он подержал иглу над пламенем лампы с китовым жиром, затем опустил ее, продел в ушко шелковую нить и бросил иглу в стакан с коньяком – этому приему, по его словам, он научился у корабельного доктора. Вспомнив, что рассказывал Маркус, Кэтрин очень хотела бы расспросить его о подробностях, но не осмелилась.
После этого он оторвал кусок ткани, окунул его в коньяк и вложил ей в руку, а сам лег поперек кровати.
– Хорошенько смочи рану. Если твои ногти такие же смертоносные, как взгляды, которыми ты в меня стреляешь, то я умру от заражения крови еще до захода солнца.
От воспоминания о том, что между ними произошло, она лишь сильнее сжала в руке ткань. Глубоко вздохнув, Кэтрин принялась за работу.
Ее неприязнь длилась недолго. Он был ранен. Пока она не смотрела на его лицо, ей удавалось забыть, кто он и чем занимается; она думала о нем только как о человеке, который нуждался в ее помощи, и она должна была оказать ее, как когда-то домашним слугам. Деде по собственному рецепту готовила целебный эликсир, которым часто пользовалась Кэтрин. Уловив носом пары коньяка, Кэтрин поняла, что эликсир Деде, должно быть, тоже настаивался на алкоголе с добавлением лекарственных трав. Для лучшего результата она придвинула бутылку коньяка ближе и обильно смочила рану.
Его кожа была упругой, и ей потребовалось немало усилий, чтобы проколоть ее. Она старалась действовать как можно быстрее, а он не издавал ни звука, но она чувствовала, как напрягалось его тело при каждом уколе. Она проворно орудовала иглой и, казалось, чувствовала боль, которую ему причиняла. Края раны медленно соединялись. Над верхней губой Кэтрин блестели капельки пота, и, когда все закончилось, она ощутила сильную