вниманием.
– Воспользовавшись моментом, он убедил Кэтрин поехать с ним на квартеронский бал, но не принял мер предосторожности для предотвращения сплетен, которые мог распустить кучер или те мужчины, которые, внимательно присмотревшись, могли бы ее узнать даже в маскарадном костюме. Вполне возможно, что так и было задумано: какой-нибудь его друг внезапно «узнал» бы ее и назвал имя. Ситуация оказалась бы такой же, как сейчас: в порыве раскаяния Маркус сделал бы Кэтрин предложение – но на сцене появился я. Однако он готов вынести даже это ради богатства, которым завладеет, если станет мужем Кэтрин.
Ивонна Мэйфилд вперила в его соперника острый взгляд.
– Это правда? – спросила она. – Ловко и очень правдоподобно, учитывая импульсивный характер моей дочери. Подозреваю, что даже я внесла свой вклад в благоприятный исход этого дела, не так ли?
– Это ложь, – сказал Маркус, обращаясь к Кэтрин. – Возможно, с моей стороны было безрассудно так сильно рисковать тобой, и я готов признать, что сглупил, не приняв во внимание кучера, – но не более того. Я никак не мог предвидеть таких серьезных последствий. Я не замышлял всего этого, поверь мне, пожалуйста.
Мать Кэтрин долго и пристально смотрела на него, но по ее лицу ничего нельзя было прочесть. Ее движение, когда она повернулась к Наварро, было подчеркнуто изысканным, но в ее голосе уже не слышалось злобных ноток, когда она заговорила.
– Судя по тому, что я вижу, не имеет значения, что именно планировал сделать Маркус. Вред нанесен, и сейчас нам нужно придумать, как его исправить. Маркус предлагает возможность уладить дело. Единственную в данный момент возможность, насколько я понимаю.
– А вы питаете надежду на второе предложение руки и сердца, моя дорогая мадам? – спросил Наварро.
– Скажите, что она безосновательна, и я перестану надеяться. Но я уверена в вашем здравомыслии. Разве только… – Она нахмурилась. – А впрочем, если вы не согласны со мной, то я вынуждена признать, что вы безнравственны.
– Ах, но я завишу от вашей поддержки, мадам, – сказал Наварро.
В глазах Ивонны таилось презрение, когда она бросила взгляд на Маркуса.
– И ты ее получишь.
Наблюдая за этим обменом репликами и понимающими взглядами между Наварро и матерью, Кэтрин с удивлением пыталась понять, о чем они говорили. Казалось, эти двое пришли к чему-то вроде соглашения, и в глубине ее души стало зреть возмущение.
– Кэтрин, – произнес Маркус и попытался подойти ближе, но путь ему преградила выросшая перед ним внушительная фигура Ивонны. – Не позволяй им настраивать себя против меня. Я давно люблю тебя и терпеливо жду. Разве я много раз прежде не просил тебя стать моей женой? Я хочу заботиться о тебе, защищать тебя и, если черные рты будут сплетничать, иметь право заткнуть их ради тебя. Дай мне такое право, Кэтрин. Скажи, что ты согласна стать моей женой.
Ее по-настоящему тронули его слова.