От его горячего дыхания, пар из ноздрей повалил ещё больше. Сейчас он в первую очередь под прессом. Но и меня зацепит, если мы с ним не оправдаемся.
– Отказ был сложный. Сначала подкачивающие насосы, затем двигатели поочерёдно. Высота 300 метров нам не позволяла их запускать. На той площадке, которая была по курсу захода на аэродром, находились препятствия, – доложил я.
Кажется, раньше Клюковкин такими знаниями не отличался. Начальник штаба даже очки достал и посмотрел через них на меня.
– Хорошо. Значит, на борту не паниковали и действовали сообща? – внимательно посмотрел на нас Геннадий Павлович.
– Так точно, – хором ответил я с Димоном.
Батыров явно не ждал от меня ответа на вопрос Геннадия Павловича. Значит, в способностях лётчика Клюковкина не только начальник штаба усомнился.
– Добро! В машину и в полк. Напишите объяснительные и отдыхать, – скомандовал комполка.
Начальник штаба явно имел другое мнение, но увидев сдвинутые брови Геннадия Павловича, решил повременить.
Только мы сели в УАЗ, как Батыров снова начал причитать.
– Чё делать-то теперь? Вертолёт развалили. Меня только командиром поставили, а я…
– Перестань жужжать! Голова болит, – сказал я, ещё раз вытащил удостоверение и внимательно посмотрел на себя нового.
Пока понимания истинного положения дел нет. Меня точно пришибло на том полевом аэродроме. В этом нет сомнений.
Тогда почему ад или рай выглядит так, будто это Сибирь? Ещё и служить заставили здесь.
Через минуту к нам запрыгнул наш бортовой техник – Карим Сабитович, казах по национальности. Он взъерошил мне волосы и протянул каждому из нас по… печеньке.
– Спасибо, – поблагодарил я, а Димон взял молча.
Всё не может отойти.
– Чтоб подсластить горькую пиндюлину. Переговорили с командиром? – спросил у нас прапорщик Карим Уланов.
Откуда мне известно его имя? Теперь моя память и сознание начинают сопрягаться с теми данными, что были у Клюковкина. Благо этот засранец не обладал огромным багажом знаний. Так что есть чем заполнить пространство. К такому пока сложно привыкнуть. Голова ещё не совсем отошла.
– Да. Вроде поверил. А ты что ему сказал, Сабитыч? – спросил я.
Прапорщик с удивлением взглянул на меня. Может это ни его отчество?
– Как вертолёт сажали. Кстати, никогда ты так ко мне не обращался. Всё по уставу да по уставу, – сощурился Карим Сабитович.
– Это он сильно головой ударился. Прозрение на него нашло, – откусил печенье Димон.
– Вы меня за кого держите? – спросил я.
– За Клюковкина Сашку. Балбеса, двоечника и раздолбая. Вот только сегодня у тебя всё… гораздо лучше пошло. И с чего ты такой вежливый стал? – произнёс Батыров.
Сабитович пожал плечами, а я придвинулся ближе к Димону и поманил его пальцем. Надо сразу оградить его от ошибок так высказываться о себе.
– Что тебе… ай-яй! – пискнул Димон, когда я наклонил его к себе и сжал с силой его шею.
– Теперь