втрое сильнее!
– Значит, и я тоже! – воскликнул я.
Я понятия не имел, что делать, но внезапно по моему телу разлилось тепло. Когда мама умерла, печать, сдерживавшая мою магию, сломалась, волшебные силы вырвались на свободу. Мои руки вспыхнули ярким светом, и я повернулся к отцу.
– Прочь от Артура! – раздался дикий вопль, и на кухню ворвалась Агата.
Она все еще была ужасно бледной, но ей определенно стало лучше. Схватив висевший в воздухе нож, она рванула к отцу, но промчалась сквозь него и едва не упала.
Тот расхохотался:
– Смотри, что бывает с такими глупыми девчонками, как ты!
Он вдруг стал совсем плотным, настоящим. Резко притянув Агату к себе и схватив руку, в которой она держала нож, он одним движением полоснул ее по шее. Я бросился вперед, уверенный, что сейчас задушу его голыми руками. Голыми святящимися руками. Едва я коснулся его призрачного тела, как он зашипел от боли. Агата пошатнулась и закрыла глаза… Забыв про корчащегося от боли отца, я успел подхватить ее и вместе с ней опустился на пол. Зажимая рукой рану на ее шее, я прошептал:
– Пожалуйста… Не умирай… Прошу тебя.
Слезы лились из моих глаз, и я не мог их остановить. Я склонился над ней.
– Жаль, что так вышло, – едва слышно прошептала она. – Это я позвала твою маму на помощь…
Ее лицо исказилось от боли.
– Не умирай… Пожалуйста… Я… я люблю тебя! – проговорил я, не помня себя от горя.
Глаза Агаты раскрылись, она попыталась улыбнуться, но не смогла. Я слышал, как где-то рядом зашевелился отец. Я должен был подняться, чтобы вновь сразиться с ним, но не мог оставить Агату.
– Артур… – проговорила она. – Я могу сделать временную… петлю… Повернуть время вспять…
Я подумал, что мне послышалось, но она повторила, словно в бреду:
– Временную петлю… Ты сможешь разорвать ее, если вспомнишь…
– Вспомню, – пообещал я.
Я сжал ее холодную ладонь в своей руке и поцеловал.
Она посмотрела на меня зелеными глазами и прошептала:
– Встретимся 31-го октября…
С трудом подняла руку, коснулась моего лба и закрыла глаза.
Я почувствовал, как пол уходит из-под ног. События этого дня с бешеной скоростью проносились мимо меня в обратном порядке. Перед моими глазами мелькали: чердак, лимонное платье, тыквенный пирог, летучая мышь…
Открываю глаза.
Я смотрю на Агату, на ее бледное кукольное, будто фарфоровое лицо с едва уловимым оттенком синевы, и чувствую, что еще немного, и меня вывернет тыквенным пирогом, который я съел на ужин.
Ее веки сомкнуты, выглядит она расслабленно, будто прилегла отдохнуть после трудного дня и мгновенно провалилась в сон. Но по широкому уродливому порезу на шее, по запекшейся темной крови, запачкавшей ее лимонное платье, по отсутствию дыхания, в конце концов, я понимаю, что это не так. Совсем не так.
Но, кажется, я знаю, как это исправить.
Анна Сешт, Олег Крамер
Одолень