рождённый утонуть,
Я должен был уйти.
Но жажда жизни не даёт покоя наяву,
Я как мертвец с живой душой
по миру всё брожу».
Закончил он голосом глубоким и звучным, а лицо Деррика исказила гримаса боли. Он не издал ни звука, сердце просто остановилось.
– Прощай, Деррик. Тебя ждёт бесконечное ничто. А мне пора выдвигаться – двое молодых художников уже заждались меня.
Павел улетел на следующий день. Они даже толком не попрощались, и от этого на душе было неспокойно. Он, конечно, писал ей каждый день. Интересовался её успехами и рассказывал про свои. А она всё равно не находила себе места. Ещё и кольцо, лежавшее в подаренной им коробочке. Красивое, изящное, с фигурным кастом в виде знака бесконечности, идеально севшее на её аккуратный пальчик. Аня несколько раз примеряла его. Смотрела, как переливаются камушки на свету. Улыбалась несколько секунд, а потом снимала и прятала. Как и своё счастье, которое казалось ей сейчас таким неуместным и даже неправильным. Ведь Павел где-то там рискует жизнью, а она ничего не может изменить. Мысли о том, что, возможно, она позволила жениху отправиться на верную смерть, посещали её время от времени. Да, их отношения в последние месяцы стали ухудшаться, но теперь это казалось таким неважным. И Аня жалела, что не успела сказать ему всё, что так бередило её душу теперь.
Она не рассказала про кольцо даже тёте, ведь тогда бы появились вопросы, а отвечать на них было выше её сил. Тем более что она опасалась впутать и её в эту чертовщину. Достаточно того, что Павел, как благородный рыцарь, кинулся её спасать. Тётка вообще, узнай про всё, сошла бы с ума от беспокойства.
И всё же дурные мысли, как стая воронов, кружили над её головой. Каждый раз, подходя к мольберту, она не чувствовала ни сил, ни желания продолжать всё это. Руки её не слушались, в глазах то и дело темнело, дыхание сбивалось, словно она не рисовала, а жила в вечном побеге, где промедление равносильно смерти. И для неё это давно перестало быть метафорой. Аня не сдавалась, хотя уже была близка к этому.
К тому же кошмары продолжали преследовать её. Стоило голове коснуться подушки, и мир терял свои очертания, а сон становился таким реальным, что это сводило с ума. Всё чаще Аня просыпалась с мокрым от слёз лицом и отчаянно колотящимся сердцем. В такие моменты её накрывало так сильно, что во вторую ночь после отъезда Павла руки сами потянулись к телефону и набрали номер Богдана. Она не надеялась, что он примет вызов, ведь часы показывали три часа ночи, но Богдан ответил. Видимо, его тоже одолевали кошмары. Они проговорили почти два с половиной часа. Больше, чем за всё время знакомства. Простой разговор отвлекал на время от переживаний и страхов, и когда они распрощались, ей стало намного легче. Хотя в эту ночь она так больше и не уснула.
На следующий день ничего не изменилось. Аня по-прежнему стояла перед мольбертом и силилась понять, отчего ей не удаётся совладать со своими чувствами и мыслями. Почему она вкладывала столько сил в каждую линию, будто не рисовала на полотне, а высекала этот образ из камня.