от которого, как он верил, зависела его судьба.
Наконец мужчина в красном балахоне замолчал и, посмотрев на Павла, подарил ему некое подобие улыбки, прежде чем продолжить свою историю.
– Однажды ночью Роберт, крайне измученный, подошёл к зеркалу и осознал, что его тело всего лишь оболочка чего-то большего, а само его рождение – ошибка. Он тот, кто существовал раньше, и ему не нужно бояться смерти. Данная жизнь – всего лишь жалкое мгновение в его бессмертии, она как сон. И если чернокнижник сможет запечатлеть себя, то изменит ход всей истории. Это открытие придало ему сил, но этого было недостаточно. Чтобы выдержать последние штрихи, он приказал своим слугам приковать его рядом с полотном и бить плетью, когда у него начнут закрываться глаза. Это казалось чистым безумием, но он считал иначе. Страдание тела всего лишь малая плата за то, чтобы увековечить себя.
Когда автопортрет был закончен, Роберт исхудал так, что на него было страшно смотреть. Скелет, обтянутый бледно-серой кожей, с горящими глазами и улыбкой безумца. Он больше не походил на того прекрасного мужчину, которого знали слуги, и они всерьёз забеспокоились за жизнь господина. Расковав его, они совершили большую ошибку, ведь прежний хозяин превратился в чудовище, которое уже не думало, оно лишь хотело удовлетворить одну-единственную потребность. Потребность в существовании. Бедолага, что хотел помочь ему добраться до покоев, стал его первой жертвой, остальные же люди, служившие ему, в страхе сбежали из замка, рассказывая всем, что чернокнижник превратился в монстра. Роберт же, удовлетворённый проделанной работой, упал на колени перед картиной и не моргая смотрел на неё несколько дней, пока в его замок не ворвалась городская стража. Алхимика заперли в темнице одного известного герцога. Тот приказал выколоть Роберту глаза и уничтожить картину, но, будучи жадным, не хотел убивать его, напротив, собирался заставить создавать золото только для него. Однако Роберт лишь вопил, что он не человек, выкрикивая своё второе, настоящее, имя. Точно не известно, сколько времени чернокнижник провёл в темнице, прежде чем переродиться и стать тем, кем всегда и был.
– В кого он переродился? Кем всегда был? – не выдержав, начал задавать вопросы Павел.
– Вы это узнаете, как только посмотрите на его автопортрет, – спокойно ответил сектант.
– Разве его портрет не уничтожили?
– Нет, пытались, но настоящее искусство может уничтожить только его творец. Эта картина всегда находилась в этом замке, люди герцога смогли только её подпортить.
Они завернули за очередной угол, и Павлу начало казаться, что замок бесконечен. Они всё шли и шли, а коридоры, увешанные картинами, не заканчивались. Хуже того, как бы он ни пытался следить за дорогой, разум будто играл с ним. А может, они ходили по кругу?
– Кто все эти нарисованные люди? – спросил Павел, дотронувшись до подбородка, на котором остался тонкий шрам. Сейчас он почему-то горел, словно о чём-то