внезапному приезду.
– Я и сам не ожидал, что вместо отпуска меня командируют в Эрикон. Но командировка обещает быть недолгой – всего двадцать дней, после чего я вернусь на Землю, в Новороссийск. Сейсмически Авенир-2 не столь активен и в свете наложенного запрета на добычу здесь каких бы то ни было полезных ископаемых не представляет особого интереса для корпораций с Земли. Двухлетние экспедиции, как на Таурусе, здесь не предусмотрены.
– Ты можешь разместиться на все дни у нас в свободной комнате, – предложил Бату.
– Ребята, я вам признателен, – геолог приложил пятерню к груди, – но мне предоставили неплохую служебную квартиру. Работаю я увлеченно, до глубокой ночи и, полагаю, мое шарканье под утро тапками сорок пятого размера и звучное похлебывание чая не доставят вам особого удовольствия, особенно если кто-то из вас вернется из рейса. Бату в период студенчества жил несколько лет у меня в новороссийской квартире и испытал все прелести совместного проживания со мной.
Фалих улыбнулся, прислонившись спиной к парапету и сложив руки на груди.
– Я помню это время. После прибытия с Тауруса мне было нелегко, я мало что понимал и далеко не все происходящее на Земле мог принять, но твое терпение в отношении моих неврозов и систематических протестов компенсировало твое ночное шарканье.
Черкасов усмехнулся.
– Что же, зато теперь ты достиг многого, превратившись из юнца, бегающего по пустыне с луком наперевес, в пилота первого класса. Да… Кто бы мог подумать, что человеку из отсталого поселения за пределами Галактики удастся вырваться и подняться на такой уровень?..
Геолог быстро «ощупал» взглядом юношу, за которого несколько лет назад перед коллегами поручился и о чем ни разу не пожалел. Такой же импульсивный в движениях, поджарый, со смуглой кожей и колоритной внешностью. Типичные для населявших Таурус людей генетические мутации, казалось, еще сильнее проявились на его лице за прошедшие два года: миндалевидные глаза имели выраженный аметистовый цвет с прожилками красного; неестественно высокое переносье придавало его лицу инопланетные черты, ставшие за прошедший период нарочито точёными. Пытливый взгляд Фалиха утратил былую дикость, но необузданность по-прежнему проскальзывала в его движениях и словах, и Черкасов понимал, что образование, штурвал и космос не изменили природы этого человека, не лишили его увлеченности окружающим миром, не втянули в обыденность и не насытили. В Бату было много жизни – это была та самая энергия, которая даёт возможность созидать из ничего и разрушать до основания, и сейчас эта энергия тихо дремала в нем, но если бы только потребовалось – восстала бы, поднялась, словно морская волна, и безжалостно накрыла бы собой все вокруг. Эту природную силу родившийся на планете пустынь Фалих впитывал с рождения, черпая ее отовсюду: от света красного карлика, от ветра и песка, даже от пустынного зноя, и именно эта способность аккумулировать энергию в себе позволила ему кардинально изменить свою жизнь и добиться, казалось бы, невозможного.
Черкасов