шагов, тучи пыли – и молнии Зевса-Юпитера, на зависть новому богу как прежде сверкающие на щитах. Помогут ли они там, за огромной рекой, на бескрайних и диких просторах Паннонии? Хоть и языческая земля, иные у нее покровители.
Николай терялся в догадках, но все еще с трудом верил в богов. Мало-помалу он перестал вообще о них думать – обычных, земных проблем набралось до небес.
Больше всего хлопот доставляли сандалии. Грубые, тяжелые, на босу ногу, они вмиг покрывались весенней грязью снаружи и набирали ее вовнутрь. Вскоре проклятая обувь стала почти неподъемной. И невыносимой, если на то пошло. Под стать была и туника из грубой шерсти – наверняка пришлась бы по вкусу фанатичным монахам, истязавшим свою греховную плоть. Довершали все это великолепие тесная, много раз латанная кольчужка-хилтата и простой шишак, набитый тряпьем и соломой, чтобы смягчить удар. Кожаный, укрепленный пластинами из железа панцирь – лорика, равно как и римский пехотный шлем, полагались лишь гражданину империи. Вместе с гражданством их надо было еще заслужить.
Собственно говоря, Николай состоял в легионе на птичьих правах. Как и с полтысячи его соратников, что вместе с ним упрямо карабкались в горы, вздымали ногами пыль и месили грязь где-то между Павией и Виндобоной. Аларии – призывники, ополченцы, вольноотпущенные рабы, наемники из союзных народов… Оплот великого Рима и христианства на проклятой Богом земле. И потому – хотелось того полноправным гражданам, или нет – оружие у этих безродных изгоев было все-таки римским, пока еще лучшим в мире.
На правом боку Николая покоился в ножнах короткий, с виду почти бесполезный клинок. Прославленный на века гладиус и впрямь уступал по длине и весу огромным мечам варваров. Но не было ничего страшнее в ближнем бою, чем это легкое, обоюдоострое, превосходной закалки лезвие, созданное колоть и резать врага, как убойный скот. Особенно, если сперва бросить пилум – копье с простым наконечником, гибким настолько, что при ударе оно застревало в чужом щите намертво, не позволяя его поднять или повернуть.
В походе пилум висел на заплечном ремне, время от времени, будто сознательно, ухитряясь стукнуть древком по шее. Другое плечо оттягивала тяжеленная сумка – сакрина, полная инструментов, кольев и прочего хлама, но содержавшая до смешного малый запас еды. Щит вешался за спину, и был таким же громоздким и неудобным в походе, как и у истинно римских воинов. Зато и настолько же прочным, высоким, с наводящими ужас яркими молниями от центра к железным краям. В стене щитов, что встречала врага, не могло быть слабого места – иначе победа оставалась бы недостижимой мечтой.
– Помните, недоноски, – твердил пожилой, но крепкий еще ветеран, что обучал новичков прямо на марше, – один разъяренный варвар с тяжелым мечом стоит пятерых вроде вас! Но сотня на сотню уже равны. А против нашего легиона не устоят даже боги!
В последнее очень хотелось верить. Вот только нашлось бы время еще до привала отскрести от сандалий растущую, как