широкой дороги, по которой впору ходить гигантам. Но всадники, приближавшиеся с трех сторон, выглядели обычными, хоть и странно одетыми людьми из плоти и крови. И лишь когда Николай, преодолев боль, сумел вновь забраться на лошадь и поскакал им навстречу, стали видны различия.
Один из всадников уже осадил своего рыжего скакуна и замер, как вкопанный. То, что казалось издали украшением на варварском шлеме, вблизи могло вызвать лишь изумление и ужас. Это были рога – широкие, как лопаты, ветвистые – и росли они прямо из черепа, сквозь длинные, с проседью, волосы, падавшие на клетчатый плащ. Да и конь под таким седоком не внушал доверия. Слишком уж смирно стоял – не как послушная хозяину лошадь, а словно затаившийся дикий зверь, готовый броситься на добычу.
Прискакавший следом еще вдалеке смотрелся богатырем, а подъехав, и вовсе заставил вздрогнуть. Вроде и не намного крупнее среднего человека, но истинную силу, ощутимую в каждом движении, явно превосходящую все, известное прежде, не скроешь. Голый, если не считать повязки из шкуры, он казался грудой каменных валунов-мускулов.
– Держись от меня подальше со своей клячей! – крикнул он Николаю. – Ненавижу кобыл – с тех пор, как проклятый Локи превратился в одну из них и свел с ума Свадильфари – моего вороного. Впредь не допущу, чтобы с ним случилось подобное!
– И ко мне не приближайтесь, вы, оба! – отозвался рогатый. – Мой конь опасен, он не чета вашим – ест не траву, а мясо, живую плоть. Слышали о таком?
Николай слышал. Как и о Старом Охотнике – рогатом боге, которого часто поминал Краддок.
– Вижу, собрались все! – донесся еще один голос.
Сказавший это гарцевал на высоком и тощем коне странной масти. Бледнее, чем рыбья кожа, чем лицо мертвого… Всадник, как и все остальные, не пожелал представиться, да Николай и не требовал. Слишком похожи были широкие полы черной одежды на крылья грифа, перечеркнувшие небосвод. И голос в безлюдной пустыне когда-то звучал точно так же – зло, хлестко, и будто не от мира сего.
– Что на этот раз? – спросил Николай с усмешкой, стремясь подавить в себе неизбывный страх. – Новая западня? Дорога? Еще одно испытание, от которого и кони дохнут?
– Коней придется беречь, – темный всадник был абсолютно серьезен. – Они – особые, без них мы сейчас даже меньше, чем пустота. А испытания выпадают не только тебе. Ты тоже испытываешь этот мир на прочность – с тех самых пор, как оказался здесь, вместо того, чтобы лежать на шоссе обгорелым и окровавленным трупом. Твоя небывалая воля к жизни рвет в клочья связи причины и следствия.
– И?
– Даже не знаю, как тебе объяснить все это. Ткань мироздания, пространство и время трещат по швам, и окружающий хаос встречает все меньше препятствий. А там, где вещество и энергия дают слабину, свободно реализуется третий компонент – информация. Все страхи, легенды, все тайные и мечты и проклятия человечества воплощаются в жизнь. Боги, герои, чудовища… Порой