хоровод радуг, закрытые, но такие близкие врата рая!
Вглядываясь в горизонт, разом вспыхнувший миллиардами неземных огней, Николай испытал нечто, сравнимое с религиозным экстазом. Так, должно быть, чувствовал бы себя крестоносец, доведись ему отыскать Грааль. Или исламский дервиш, вознесшийся в небо вслед за Мохаммедом. Стоило отдать все, лишь бы очутиться там, по ту сторону нездешнего света, даже если не можешь понять, зачем. И это не было чьей-то коварной ловушкой – Николай не ощущал чужого присутствия и влияния, как в Шамбале. Решение принял он сам.
– Н-но-оо!!
Удар в бока пятками – впервые за время безумной скачки. А следом – ругань, угрозы, мольба. Николай заклинал полумертвую от усталости клячу продвинуться хоть на пядь, хоть на миг. Осталось совсем немного – разноцветное зарево уже слепило глаза. И тем страшней было падать в бушующий океан света. Не вниз, а вверх – сквозь нагромождение земных пластов, легенд и необъяснимых событий. Навстречу беззвучной песне, что неслась, будто из ниоткуда, славя какого-то бога или героя, замкнувшего время в кольцо.
О ком поют – Николай догадывался, но даже эта догадка не льстила ему. Перелетев через рухнувшую в агонии лошадь, он долго катился по склону холма, выл от боли, напрасно цепляясь за скользкие от дождя стебли. А после валялся навзничь, не в силах подняться. В какой-то миг он увидел, что волки – давешние знакомые – взмывают в рассветное небо стаей небесных псов, побросав обглоданные лошадиные кости.
Река металась, будто в родовых схватках, выбрасывая на берег тритонов, наяд и ундин всех мастей, чьи статуи уж который век украшали фонтаны в далеком Риме. А по широкой степи от горизонта до горизонта маршировали колонны людей – Николай легко узнал многих. Шли механически, неестественно ровно, запрокинув головы к небу, словно им было вовсе не нужно зрение. Должно быть, все еще спали сном с праведников, что снизошел на них прошлой ночью. Сон не мешал им двигаться – их вела судьба, некогда запечатанная в ветхом свитке. И Николай понял: изменить что-либо уже невозможно. С тех пор, как над алтарем сорвана последняя, роковая печать…
– Вставайте старые, молодые, живые и мертвые, грядет суд великий, страшный!
Над степью летел трубный рев, подымая крикливое воронье.
– Вставай! – повторила судьба голосом Краддока, тряся Николая за плечи. – Уже трубят, выдвигаемся скоро! Или решил Стенолома вконец разозлить?
Кошмар ушел, сменившись привычно свирепыми рожами продравших глаза боевых товарищей. А был ли кошмар? Или исчез, так и не сбывшись, один из вариантов грядущего? А может и не исчез вовсе – просто реализуется где-то еще, вне круга времени, что замкнуло бешеной скачкой. Как часто происходит такое? И как давно?
Ответов не было. Только вдруг заболел разбитый после многих часов верховой езды зад, да ссадины ожгло, будто плетью. Впору было всерьез задуматься, но, хоть убей, не хотелось.
– Чего