голос заставит Джека остановиться.
– Пока я ремонтировал твою машину, у меня появилась возможность пересмотреть все. – Джек крепче сжал рукой мое лицо, смотря мне прямо в глаза. – Но от тебя мне передалась непоколебимая жажда жизни. Когда я вернулся в комнату и увидел перед проигрывателем пистолет… меня стошнило. – Он грустно рассмеялся. – Ну, конечно, виски тоже поспособствовал. Но теперь я точно знал, что у меня появился выбор: я могу либо продолжить уничтожать себя, либо найти возможность быть ближе к тебе, к твоей семье и надеяться, что это вернет меня к жизни.
Теперь я уже не могла сдерживать слез, как бы ни пыталась сохранять спокойствие. Наконец я поняла все, что прежде Джек рассказывал.
Джек уже в который раз за этот вечер смахнул слезы с моего лица.
– Я рассказал это твоему отцу, прежде чем просить у него твоей руки.
– Рассказал ему? – Я потерла руками глаза. – И что он ответил?
– Он сказал, что хороший человек, зная, что ему придется уехать, не станет похищать чье-либо сердце. Однако каждый волен выбирать, окружать свою жизнь любовью или гневом.
Значит, мои родители – по крайней мере отец – знали о скором отъезде Джека. Что же еще они знают? Не сказал ли им Джек, куда именно уезжает?
Я заметила, что нахмурилась, когда Джек стал разглаживать морщинки на моем лбу.
– Я знаю, что сейчас не время говорить об этом, но я не хочу забирать с собой твое сердце, Одри. Ты можешь отдать его кому угодно или сохранить себе.
Я улыбнулась, несмотря на слезы, вновь побежавшие по моим щекам.
– Это решать не тебе, Джек Сандерс. И даже не мне.
Наши сердца выбирают сами, кого любить, и мы ничего не можем с этим поделать. Любовь может пройти сама по себе, но если нет…
Джек выдавил улыбку.
– Я так люблю тебя, Одри.
Отстранившись и сделав глубокий вдох, я выпалила вопрос, который волновал меня уже очень давно:
– Люди, на которых ты работаешь… Они… хорошие?
Хорошие ли они? Что это вообще значит? Занимаются ли они благотворительностью? Джек, конечно, хороший, хоть никогда не признает этого сам. Он работает на армию? Мне всегда казалось, что он военный.
Джек ответил мне смехом, красивым искренним смехом.
– Ты переживаешь об этом? Думаешь, я бандит?
Да, этот вариант я тоже рассматривала. Но Джек – хороший, так что ни о какой банде не может быть и речи.
– Я не преступник. И работаю на очень хороших людей, можешь не сомневаться. – Он коснулся моей щеки и вновь привлек меня к своей груди, обнимая за плечи. – Я бы никогда не стал лгать тебе в этом, Одри, поверь.
Пришло утро, и сейчас мне нужно собрать всю свою храбрость. Настал тот момент, когда мне во что бы то ни стало нужно сдержать все свои эмоции. Моя лучшая защита – это притвориться спящей, пока Джек суетится, одевается и пакует чемоданы. Труднее всего оказалось дышать по-прежнему спокойно и размеренно, когда он наклонился ко мне, поцеловал в щеку и прошептал:
– Я люблю