чувство? Он не должен был испытывать его. Эрика сбежала потому, что он напугал ее. Но он всегда пугал путников. Возможно, если бы он отнесся к ней более мягко, она бы не сбежала, и всего этого не произошло. Чудовище пытался убедить себя, что это так, но все равно откуда-то из глубины души и памяти всплывали обрывочные воспоминания о тех днях, когда он чувствовал такую же вину…
Пронзительные темно-синие глаза пристально смотрели на него, и он вздрогнул, осознав, что Эрика уже не спит. Как давно? Он не знал, сколько просидел подле ее кровати, но она уже проснулась. Чудовище ожидал увидеть в ее взгляде что угодно – злость, ненависть, отчаяние, страх, но она смотрела лишь с глубокой тоской и усталостью, или же ему так показалось. Как давно он пытался догадаться о чувствах человека лишь по глазам? В них всегда был страх. Но сейчас в глазах Эрики его не было.
– Если хочешь что-то сказать, говори, – он старался, чтобы голос звучал беспристрастно, но было тяжело контролировать возникшее откуда-то желание говорить мягче.
Ей было сложно начать, но Чудовище не торопил, давая время собраться с мыслями. И когда Эрика, наконец, заговорила, ее измученный голос постоянно срывался на шепот.
– Спасибо, – одного этого слова было достаточно, чтобы Чудовище почувствовал себя неловко. Разве была его заслуга в спасении? Она сама сумела дать им отпор. – Я благодарна, что ты… Не злишься. Хотя мог бы, ведь я ослушалась тебя и сбежала из твоего дома.
Молча, он продолжал наблюдать, как Эрика пытается сказать что-то. Слова явно давались ей с трудом, она нервно теребила край одеяла, тяжело вздыхала и морщилась от боли в той или иной части тела. «У нее же не сломаны ребра?» – вдруг обеспокоенно подумал он и тут же себя одернул. Долгие годы жизни в одиночестве вдруг выливались желанием позаботиться о девушке, которую он знал всего пару дней. И это его напрягало – любое новое чувство, появлявшееся в душе, заставляло его испытывать дискомфорт и тревогу.
– Я не знаю, как сказать тебе это… Мне известно, почему ты оказался здесь, – эти слова, прозвучавшие из ее уст, заставили Чудовище напрячь все мышцы лица, чтобы не выдать ни малейшего признака обеспокоенности. – Я хочу сказать, что… Не могу винить тебя или судить. Я имею в виду… Я же не знаю, что произошло тогда и почему ты сделал… то, что сделал. Я боялась тебя – это правда. Но ты спас мне жизнь. И я вдруг подумала, что если бы ты хотел убить меня, то уже сделал бы это.
Почему-то ее рассуждения вызвали усмешку, которой Чудовище не смог сдержать, чем явно удивил Эрику. Непонимающе она смотрела на него, а он лишь пожал плечами. Разве не мог бы он пытать ее, наслаждаясь чужими страданиями? Она не допускала мысли об этом? Какая наивность.
– Не думай, что я наивная, – вдруг резко добавила Эрика, и он понял, что произнес последнюю фразу вслух. Она уткнулась лицом в подушку, а Чудовище с интересом и снисходительной усмешкой ждал объяснений. – Я…
От этой заминки он сразу напрягся: неужели она снова собралась рыдать? Но