вокруг никого нет. Такие моменты, как этот, неизменно оказываются самыми захватывающими для зрителей во время игр. Особенно то, как потрясенно ахает игрок, поплатившийся за чрезмерную самоуверенность. Никто не регистрируется для участия в играх, будучи не убежденным, что у него есть шанс на победу, и никому не придет в голову считать, будто у него есть шанс победить, если он сомневается в своем умении совершать перескоки. Искусство перескока характерно для типажа, хорошо известного Сань-Эру: того, кто ищет легких путей и прямо-таки напрашивается, чтобы с него сбили спесь. Во время игр такое случается сплошь и рядом. Зрители приникают к экранам, сердце чуть не выскакивает у них из груди.
– Мерзко, – повторяет женщина, на этот раз шепотом, и Калла скрипит зубами. Еще один удар – проще не придумаешь. Красная линия возникает поперек горла женщины, и когда Калла опускает меч, мертвая участница игр падает на мокрую землю.
В переулке слышится гудение. Фонари на стенах мигают и гудят, привлекая светом стаи мелких летучих насекомых. Калла толкает труп ботинком, переворачивает руку. На экране вспыхивают две шестерки – еще один номер, который позднее вечером пополнит список потерь первого дня.
Одна из лампочек в переулке перегорает. Посмотрев на лужи, Калла замечает в воде свое искаженное отражение, подцвеченное алым от крови, сочащейся из ран убитой Шестьдесят Шестой. На мгновение у Каллы возникает мысль, что это еще одна соперница стоит у нее за спиной. Она вздрагивает и круто оборачивается.
Никого. Только камера на стене. Только Калла – длинные спутанные волосы обвились вокруг шеи, лицо и одежда забрызганы кровью. Панораму переулка вокруг нее искажает отраженный лужами мерцающий свет.
Она не похожа сама на себя. Вообще-то на себя она никогда и не походила.
Калла Толэйми, принцесса Эра. На троне она ни на что бы не годилась, зато с мечом в руке способна на все.
Глава 5
После полуночи, когда улицами городов-близнецов окончательно завладевает мрак, видимый фасад Сань-Эра сияет огнями квартир. Стена к северу от Саня высока, но не настолько, чтобы полностью загораживать здания на окраине города, каждое окно которых излучает свет и гудит подвешенным под ним кондиционером, вдобавок к шуму работающих плит и телевизоров, мерцающих в глубине комнат.
Панорама города выглядит беспорядочно, однако в столице нет ни единого здания, превышающего высотой четырнадцать этажей. Этажом больше – и разветвленные строения могут накрениться под собственной тяжестью и рухнуть.
Квартира Каллы – одна из немногих, в которых сравнительно тихо. В нее, уже придавленную и почти задушенную грузом верхних этажей, ведет последняя дверь в конце длинного, накуренного коридора, где на каждом шагу игорные заведения. Непрестанный стук костяшек для мацзяна, порождающий не такое эхо, как другие шумы, прокрадывается под дверь Каллы в самые неожиданные моменты. Порой, прикорнув на диване, она просыпается рывком, уверенная, что кто-то, стуча каблуками по гладким полам дворца, идет звать ее на тренировку.
Ее