платье.
Пока сторонники гендерной идеологии фокусируются на внешней, фетишизированной женственности, старение, отражающееся на внешности женщин, будет рассматриваться как ужасный провал, неспособность исполнить свой долг перед мужчинами. Женщины старшего возраста мешают возрождению женственности как легкой, бесстыжей, обогащенной сывороткой с витамином С силы. Само существование их обвисших, нежеланных тел портит людям жизнь. Во времена моей молодости, пока я еще не стала мишенью для подобных насмешек, открытые сексисты обзывали женщин старшего возраста «стремными бабищами». Теперь к ним присоединились люди более либеральных взглядов и даже «феминисты», утверждающие, что таким образом они не нападают на женщин, а реабилитируют «стигматизированные» представления о них. Не стоит винить женщин за стремление быть молодыми сексуальными девчонками, героинями их фантазий. Лучше винить женщин старшего возраста за подрыв этих фантазий, смеясь над их (определенно ханжески) подведенным ртом и (очевидно говорящей о нетерпимости) прической.
«Мифология искушения, – пишет Жермен Грир в «Перемене», – полна прекрасных дев, превращающихся в адских старух, чьи атрибуты на деле не страшнее, чем самые обыкновенные атрибуты старения». У нас особо не получилось сдвинуться с мертвой точки. Произошел своеобразный ребрендинг: прекрасные девы стали феминистками, а адские старухи – консервативными занудами, которые цепляются за прошлое и изо всех сил пытаются втиснуться в понятие «женщина», несмотря на то, что место уже занято молодыми и симпатичными. Куда нам теперь идти? Исследуя проблему невидимости женщин средних лет, Дороти Норс вспоминает вопрос, который однажды задала феминистке старшего возраста: что самое странное в старении для женщины? «И она ответила: “Женщины? Я больше не женщина”. И потом от души рассмеялась. Что еще ей оставалось делать?»
«Какое-то проклятие»
В книге «Незнакомка в зеркале» Джейн Шиллинг описывает, как она, будучи еще подростком, сравнивала фото своей матери в том же возрасте с сорокалетней женщиной, стоящей перед ней:
«Нежная игривость ранних фотографий пропала. […] Казалось […] какое-то проклятие было наложено на златовласую девчонку, изображенную в альбоме – с котенком, терьером или очаровательным французским другом по переписке. Как будто злой волшебник запер ее в панцире огрубевших конечностей и рябой кожи, и только близорукие глаза Бетт Дэвис, смотрящие сквозь толстые линзы очков, были по-прежнему узнаваемы. Но о чем бы ни говорили ее фотографии, я была уверена, что меня это проклятие не коснется».
Девочка из книги Шиллинг не понимает, как кто-то может вставать по утрам, рассматривать себя в зеркале, даже просто дышать, когда выглядит как ее мама. Культура, которая продолжает восхвалять юность и красоту в женщинах, находит под предлогом самовыражения все более запутанные способы защиты лукизма и приравнивает старение