ветровка, мокрая от тающих на плечах хлопьев, и кепка дальнобойщика с золотым шитьем спереди – я сразу узнал кепку. Он был ветераном Второй мировой войны.
Два
"Вы будете чувствовать себя испуганным и неквалифицированным".
Я догадался, что старик в конце концов выйдет из машины, и на цыпочках прокрался по зеленому ковру к дивану, но как раз в тот момент, когда я занял свое место и устроился поудобнее, дверь перегородки распахнулась.
"Как дела?" сказал я, стараясь говорить как можно дружелюбнее, но в то же время так, как будто я принадлежал к этому месту. Скорее "Чем могу помочь?", чем "Здравствуйте".
"О!" Он выглядел ошеломленным, явно ожидая, что машина будет пустой. "Какая необычная машина", – сказал он. "Я уделил минуту, чтобы полюбоваться ею; надеюсь, я вас не отвлекаю".
"Абсолютно нет", – ответила я. "Я сам обнаружил это только сегодня. Это напоминает мне фильм, который я недавно смотрел про "Восточный экспресс". Единственная неприятная особенность – бар пуст. Мне пришлось балансировать своим напитком всю дорогу сюда. И я не пролил ни капли!" Я улыбнулся и поднял свой полупустой бокал.
Он улыбнулся мне в ответ, взявшись обеими руками за рукоятку трости. "Да, это хорошая вещь; вы же не хотите пролить ничего из этого".
Я указал на занавешенную дверь в задней части каюты: "Там тоже есть балкон, но я бы не советовал выходить туда. Там довольно холодно".
Он проигнорировал меня и, отпустив одной рукой трость, потянулся к дивану прямо напротив меня. Я отложила книгу и вскочила, чтобы помочь, но он уже сел. "О, я в порядке", – простонал он. "Я все еще могу о себе позаботиться".
Я нервно рассмеялся и сел напротив него. Я никогда не чувствовал себя полностью расслабленным рядом со стариками. Я очень уважал их – так меня воспитали. Поэтому я никогда не хотел говорить слишком много, сутулиться или говорить что-то, что могло бы выставить меня глупцом или панком-всезнайкой. Это были люди с жизненной мудростью, поэтому я знал, что нужно держать язык на коротком поводке. Для русских старшинство – это все. Мой отец всегда говорил моим братьям и мне: "Никогда не проявляй неуважения к тому, кто старше тебя, даже если он старше всего на год".
В нашей семье этот урок усвоили очень быстро. Из восьми мальчиков и пяти девочек в семье я – ребенок номер шесть. Если я хоть раз заговорил со старшими братьями или сестрами, они отшлепали меня, а потом папа дал бы мне еще один шлепок, даже если бы я считал себя оправданным.
Я был потрясен, когда впервые увидел, как американские дети разговаривают со своими учителями. Я не мог поверить, что им сходит с рук, когда они говорят со взрослыми. А потом у меня хватило глупости тоже попробовать. Моим учителем в пятом классе был мистер Коцубас, один из самых добрых учителей в моей жизни, но, пытаясь произвести впечатление на друзей, однажды на уроке я нагрубил ему. Друзья посмеялись, но когда я вернулся домой, мой брат предупредил меня, что мистер Коцубас звонил, и я подумал, что моя жизнь кончена.
К