rel="nofollow" href="#n_278" type="note">[278]. Журналы будете получать от Ширяева.
4
Я получил ваше письмо с тремя статьями и крайне удивился упреку вашему, что вы не видите статей своих напечатанными в наших журналах. Все, что выходит из-под пера вашего или что одобрено вашим вкусом, для нас драгоценно. Я поныне получил от вас: 1. О Кирилле и Мефодии; 2. О казарах; это напечатано в «Архиве»[279]; 3. О изменении людей; напечатано в «Дет[ском] собеседнике»[280]; 4. О восточной литературе; напеч[атано] в «Сыне Отеч[ества]»; 5. Писем Суворова одних только не напечатано поныне, потому что их взял поверить г. Фукс[281]. – Нынешние три статьи также тиснем и с благодарностью[282].
Я ассигновал вам деньги на имя Ширяева и поныне не получил от вас уведомления о получении оных – о чем прошу покорно для поверки наших счетов с книжниками.
Вы желали, чтобы я прислал что-нибудь вам для вашего альманаха[283]. Признаюсь, хотя я завален работою по четырем журналам и, кроме того, занимаюсь (между нами будь сказано) изданием моих сочинений, в нескольких отдельных томиках[284], для которых кое-что должен приделать новое, хотя сам беден – но с вами делюсь последним. Посылаю к вам пиеску, которую я берег для нового издания моего маранья, пиеску, к которой у меня особенно лежит отеческое сердечко, тем более, что она полюбилась другу моему А. С. Грибоедову, говорившему мне всегда правду в глаза. Надеюсь, что цензура ничего не помарает, потому что у нас эта статья была уже одобрена. Прошу вас об одном: ничего не переменять, сохранить мои знаки препинания, точки и проч. и, наконец, не ошибиться в поправках и перестановке слов, означенных сверху нумерами. Если бы присылка мне корректуры не остановила издания – славно было бы! – Я бы в тот же день отправил назад.
Если статья вам не понравится, благоволите отослать обратно – это меня нимало не оскорбит – но не сваливайте греха на цензуру, как случается с нашею братьею, журналистами. Во всяком случае, прошу вас покорнейше отвечать мне тотчас по получении сего письма и прислать окончание исторической критики[285], которое вы обещали.
Прошу вас покорно узнать, как зовут по имени и отчеству г. Ушакова, который украшает иногда наши журналы прекрасными своими произведениями. Я хотел бы войти с ним в переписку, но, не зная имени и адреса, – не могу это сделать[286].
Что делает добрый, милый, умный и ученый Строев, которого я люблю и который на меня сердится. Несколько присланных им малых, но дорогих статеек лежат у меня без употребления. Старая цензура запретила их. – Жду, что скажет новая[287]. – Новый комитет откроется в половине октября[288]. Обещают благоразумие – боюсь, чтоб конец этого слова не вышел с другим кратчайшим началом[289]. Впрочем, генерал Карбонье человек умный и добрый – мы надеемся, что он полюбит общее благо, славу Государя и отечества и защитит бедную литературу от невежественных когтей цензоров, на которых поныне не было ни суда, ни