и честь имею объявить вам на ваше требование о возвращении ваших статей, как писать историю географии[292] и о первых метах Шлецера, что они находятся не у меня, а у Н. И. Греча. Он прямо отвечал мне, что начала статей без конца никогда не печатает, а потому ожидает от вас окончания оных. Он же прибавил, что статьи из Риттера о прозябаемых и проч. вовсе не намерен принимать в счет нашего условия, ибо [за] перевод из старой книги нельзя платить по сороку рублей, и то без нашего выбора. Для переводчика и та выгода, что мы поместили ее предварительно до выхода в свет книги[293]. Что касается до вашей статьи о русских[294], то должно сознаться, что издавать книгу и особенно[295] продавать отпечатанные листы почитаю я таким сотрудничеством, на которое я никогда не решился бы!
Но у всякого свои правила, и я, невзирая на все это, ожидаю от вас окончательного с нами расчета и желаю вам всяческих успехов на поприще журналиста[296], будучи готов содействовать вам всеми зависящими от меня средствами. Я уверен, что вы, будучи журналистом, станете требовать от своих сотрудников гораздо более твердости в слове и в исполнении обещаний. Вы видели, как я с вами поступал; на первое востребование сообщил вам мою статью для альманаха и вовсе не полагал, чтобы наше сотрудничество кончилось присылкою нескольких переводов из книг, вами переводимых. – Но дело сделано, я не ропщу и, будучи чужд всяких неприязненных чувствований, напротив того простираю вам руку для дружеского союза к общему благу на поприще словесности. Только по моей опытности и старшинству в летах осмеливаюсь дать совет, а именно, что аккуратность в денежных расчетах и добрая вера должны быть главными качествами журналиста, который примером своим должен водворять проповедуемую им нравственность и в молодых писателях возбуждать к себе уважение. Объявление ваше, как мне сказывал Кеппен, что вы будете платить по сту рублей за лист – есть несбыточное дело! Поживете, увидите. Извините за откровенность мою. Это господствующее качество моего характера. Я так взрос, так и состареюсь. Я не могу ничего носить на душе неприятного – что думаю, выскажу; душе легче, и я спокоен[297]. Этим я нажил себе врагов, но имею зато истинных, пламенных друзей. Уверяю вас честью, что я противу вас теперь ничего не имею и готов помогать вашему журналу. Да будет проклята зависть и ее поклонники! Будьте здравы!
NB. Портрет Шлецера сделан с гравир[овкой] в Геттингене и находится у Д. И. Языкова.
Ваш преданный Ф. Булгарин
29 ноября 1826
6
СПетербург 29 января 1827
Получив от вас громоносное письмо, в котором вы изволили писать, что приведены в негодование моею искренностью, я заблагорассудил замолчать. Ныне, когда вам угодно, чтобы я писал к вам, – принимаюсь за перо. Вы от меня изволите беспрестанно требовать статьи о Шлецере, хотя, кажется, я имел честь уже писать к вам, что я оной вовсе не получал. Мне кажется, что вы изволили послать оную к Н. И. Гречу, у коего она, без сомнения, хранится, в ожидании