как он чинно проходил сквозь толпу, громко голося: «Па-асторони-и-ись, капято-о-ок. А вот кому чая заморского и кремденского, лесного, ароматного». Голос его был слышен издалека, а самовар изрядно дымил трубой. Мне даже стало интересно, как он не обжигает спину великану. К нему нет-нет да и подходили купить чая, погреться. И он, наметанным глазом замечая, каков из себя покупатель, откидывал с одной или другой корзины ткань и наливал чай в изящную чашечку или простую керамическую кружку, обе явно производства мистера Круса. После того, как покупатель выпивал чай, великан споласкивал тару, вытирал белой салфеткой и вновь отправлялся в путь.
И вся эта толпа шумела, гудела, смеялась и жевала. Время от времени раздавалась трель полицейского свистка и кого-то ловили, а то, поймав, тут же и вовсе били кулаком в морду, не спрашивая имен и званий.
Но главное действо должно было развернуться в центре поля. Высокий шатер нежно бежевого цвета с танцующим на ветру флажком возвышался над двумя рядом стоявшими полосатыми, принадлежавшими приглашенным циркачам. Ошибиться в том, откуда появится звезда нынешнего мероприятия, было решительно невозможно.
Грандиозность события выдавал и статус особых гостей. Сам губернатор должен был пожаловать ближе к запуску, и я предполагала, что вместе с губернатором прибудет вся его свита. Что же до бывшего мужа звезды, то мы с шефом даже заключили пари. Я поставила на то, что этот воротила не сунет свой нос на поле, а шеф – на то, что его снисходительность и сердечная щедрость не позволит чувству обиды одержать победу. На кону было десять монет, и я надеялась выиграть.
Мистер Гарвинг, личный шофер шефа, так удачно пристроил парокар, что нам из него было прекрасно видно и главный шатер, и отчасти выступавших циркачей. Те, ловя момент, крутили обручи, делали сальто с тумб, жонглировали горящими булавами и смешили озябших горожан за скромную плату, бросаемую в изъеденную молью шляпу. Я посмеивалась над людской наивностью, будучи уверенной, что свою плату циркачи уже получили от организаторов и теперь лишь пополняли казну монетками расщедрившихся в честь такого события зрителей.
В парокаре было тепло, мистер Гарвинг следил за тем, чтобы паровой двигатель не перегревался, но и не давал нам замерзнуть. Шеф беспокойно ерзал на широком заднем сиденье, предоставив мне возможность любоваться зрелищем из первого, так сказать, ряда, чем я и воспользовалась, поймав его на слове. Было видно, что ему не терпится поменяться местами, но как человек слова, он не смел об этом заикнуться. Все эти недомолвки меня ужасно веселили, и я подначивала его еще больше, время от времени вскрикивая: «О, а вон там, смотрите, смотрите, кажется, гимнасты» или «Ну до чего же смешные клоуны, право слово». От этого шеф вытягивал шею и его второй подбородок на короткое время пропадал.
Я наклонилась вперед и вновь посмотрела на парящее чудо длиной чуть не в десять общественных парокаров. Такое увидишь нечасто. Да, только самые богатые горожане могли