смотрели на каменную дорожку. Дорожка, кстати, тоже изменилась: более мелкие камушки не лежали ровной гладью, а беспорядочно рассыпались и утрамбовывались многочисленными шагами этих тяжелых, больших людей. Иногда мимо проезжали телеги с запряженными теплокровными лошадьми. Спокойные тяжеловозы тащили кипы сена, везли больших женщин с красными лицами, а погоняли их мужчины с огромными высушенными руками. Мара остановилась у края дороги, пропуская одну из таких повозок. Рядом с очередной большой женщиной сидела орава ребятишек; один рыжеволосый мальчишка даже уставился на Мару и словно что-то прокричал ей, но в уличном шуме она не расслышала его слов.
Дома тоже изменились. Особняки превратились в маленькие двухэтажные домики с множеством окошек, некоторые из них побиты, некоторые – распахнуты настежь. В одном из двухэтажных домов жили одни женщины, которые толпились у входа, свисали из окон и даже вульгарно рассаживались на балконе. Платья у них грязные и короткие, а некоторые нарочно задирали их до бедер, что привлекало внимание проходящих мимо мужчин. А балкон увивал темно-зеленый плющ. Однажды Маре удалось вырастить такой же на подоконнике жарким летом, но она забывала его поливать, и он иссох без воды.
Затем потянуло сыростью. За очередным поворотом, где Мара угодила в лужу ногой, открылся порт. Необъятная вода мгновенно захватила все внимание девочки (на самом деле, река вовсе не такая внушительная, какой ей показалась на первый взгляд). Тот речной рукав, который пролегал в придворной деревне, был лишь малой частью огромной грандиозной воды. Другой берег едва виднелся, а каемка уходила далеко налево и еще дальше направо, пока не скрывалась за многочисленными маленькими домиками. Здесь стояли лодки и ужасно пахло рыбой. Огромные рыбины лежали в сетях, запутанные, а некоторые из них еще беспомощно били хвостами о причал и друг о друга. Эту же рыбу грузили в деревянные бочки мужчины; если не приглядываться к ним, то кажется, что все они на одно лицо, но при детальном рассмотрении оказывалось, что эти люди разных возрастов. На той стороне реки прорастал такой густой лес, что он сливался в единое неразрывное полотно. А за лесом – поистине гигантская стена, упирающаяся, кажется, в самое небо. Там кончалась крепость и начинались пустынные земли, нетронутые дарами Всеживы.
– Девочка, девочка!
Мара сразу поняла, что сиплый женский голос обращается к ней. Она повертела головой по сторонам, как вдруг увидела пожилую женщину с растрепанными седыми волосами.
– Ишь ты, какая красавица, – улыбнулась ей женщина. Зубов у нее почти нет, а те, что были, оказались черными от гнили. – Волосики густые, что ж ты их под капюшоном прячешь? И платье вон какое аккуратное…
Она перевела улыбчивый, открытый взгляд на Дауда. Мара почувствовала нутром, как напряжен ее страж. Его глаза уже не стеклянные и неподвижные; они едва заметно шевелились, чуткий взгляд бегал от лица к лицу. Дауд напряжен, как сторожевой пес, готовый в любой момент сорваться