задумалась. Каблучки ее туфель звонко и неровно цокали по каменной тропинке. Влажная галька отливала влажным черным цветом.
– У твоей крепости… Машинной. Есть бог?
– Нам-Карк’хтагх и есть бог. Бог из машины. Мы его детища.
– Мы – это…
– Нефилимы.
– Быть может, если вы потомки своего бога, то я – дальняя родственница Всеживы? Раз у меня ее дар.
– Вы не были за пределами замка, госпожа. Легко и приятно верить в добрую Всеживу, когда вы не видите пустыню, голые камни, палящее солнце, голод и обезумевших людей, которые едят себя, друг друга и случайных путников. На дорогах за этими стенами нет бога кроме Розда – бога солнца и горячей гибели.
– Люди едят друг друга? – глаза Мары загорелись неподдельным интересом. – Каннибалы?
– Одичавшие люди, госпожа. Вы их зовете упырями. Пустыня не щадит разум одиноких путников. Они сходят с ума, в них просыпается хищный голод. Я видел это много раз. Я не призываю вас отказаться от Всеживы, госпожа, но сам я верить в нее не буду.
– Никогда ничего подобного не слышала и не читала.
– Думаю, юную госпожу тщательно оберегают от зловещего мира. Вас не пугают истории о людоедах?
– Ничуть! – голос Мары звонким эхом прокатился меж деревьев. – Я бы хотела узнать об этом побольше. Может, попросить привезти книги или спросить у учителя…
Аллея проста и оттого прекрасна. Выйдя к розовым кустам, Мара тронула подушечками пальцев нежные лепестки бордовых роз – темный сорт, который доживал до осени, хоть и терял насыщенность цвета. Вскоре уже показалась увитая плющом ограда, ведущая из сада в главный двор. С той стороны все покрыто дырками луж и развезенной повозками грязью, по которой не удастся побегать или поиграть в прятки. Зато скоро зима, а значит, она с Марком будет лепить снеговика и кидать в него снежные комки. Еще можно рыть тоннели под коркой снега или без опаски прыгать с крыши псарни в сугроб. Обо всем этом Мара думала, прохаживаясь меж темных листьев, наблюдая, как крупные последождевые капли катятся по их жилкам.
Под скамейкой, куда Марк клал деньги, стало излишне мокро. Слякоть, как огромное жидкое существо, расползалась повсюду. Тропинки стали непроходимыми, грязь на дорогах, как тесто, умята сотнями неосторожных шагов. Казалось, оступишься, провалишься, увязнешь, и тебя уже никто никогда не найдет. Осень началась слишком внезапно: урожай не собран до конца, не подлатана зимняя одежда, толком не запаслись дровами и хворостом. После кузницы Марк уходил в лиственный лес, где рубил тонкие осины, хрупкие березы, собирал опавшие ветки и вез все это на тележке, колеса которой все время застревали в непроходимых грязевых ямах.
Марк стал заворачивать деньги в кусочек кожи и клал не так глубоко в траву, как обычно. Ему жаль красивые монеты, которые могли промокнуть и испачкаться в холодной жиже.
Возвращаясь домой после кузницы, мальчик размышлял о скорой встрече с Марой – они давно не виделись. Он оставил записку у сторожа сада, который придет сегодня,