черной холодной жижей, а в обуви хлюпает вода. Тихой смотрел на мальчика с вызовом, надменно и без малейшей опаски. Марк вздернул подбородок, а в его глазах заплясали дикие огоньки.
– Ты взял мои деньги?
Тихой вытаращил глаза на Марка, не ожидая, что безропотный мальчик подаст голос. Затем он ухватился рукой за свой впалый живот и сипло рассмеялся.
– Твои? Собственное добро под лавку не кладут. Это ничейные. Я их нашел.
Он продолжал сипло смеяться. Его хохот похож на лай старого охрипшего пса.
– Верни мне их. Я должен их отдать.
Тихой наклонился к порогу дома, потянулся рукой к чему-то, что было скрыто за его худощавой фигурой. Как выяснилось, на пороге стояла черная бутылка браги, уже откупоренная.
– На, забирай, – смеясь, мужчина протянул Марку эту бутылку.
Издевка снова уколола Марка, но на этот раз боль раздалась в груди, прямо между ребер. Охваченный яростью и обидой, мальчик размашисто ударил Тихоя по руке. Не ожидая такой резвости, Тихой разжал пальцы, и его почти полная бутылка стремительно полетела в грязь, где разбилась на две половины. В лужу вытекала беловатая, дурно пахнущая жидкость.
– Ах ты, скотина, – глаза отчима словно налились кровью. – А ну, иди сюда.
Он протянул руку к мальчишке, но Марк увернулся, оказавшись спиной к спине с разъяренным отчимом. Но повернуться к нему лицом он так и не успел, потому что прямо по затылку пришелся жесткий звенящий удар. На мгновение в глазах потемнело, и Марк упал лицом в грязь. Тихой стоял позади него, держа в руках половинку разбитой бутылки. Она оказалась более увесистой, чем выглядела на первый взгляд. Тихой уселся на спину Марку, обхватил его голову руками и вдавил в грязь. Марк попытался поднять голову из лужи, чтобы сделать вдох, но не успел: Тихой снова схватил его за кудри и с силой опустил лицом в грязную воду. Ледяная жидкость тут же полилась в уши и затмила глаза. Марк хлебнул ее носом, захотел откашляться, но лишь снова нахлебался грязной воды. Он начал извиваться всем телом, дергать руками и ногами, но Тихой непреклонен. Он держал его голову молчаливо и крепко, все сильнее и сильнее вдавливая ее в грязь. Марк начал задыхаться, его сознание помутилось, по груди разливалась горячая боль. Как распластанная маленькая птичка, его тело бессмысленно трепыхалось под тяжестью отчима. Он не мог сделать ничего, только вдыхать и хлебать размокшую землю, наполняя желудок и легкие.
Вдруг тяжесть спала. Марк тут же поднял голову и попытался сделать вдох, но вместо этого он раскашлялся и его стошнило. Развернувшись лицом к чернеющему небу, он начал судорожно ловить ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он бы пролежал так долго, если бы не услышал знакомый вскрик. Резко поднявшись на локтях, он тряхнул головой, силясь прогнать темные пятна перед глазами. У его дома стоял по колена грязный Тихой, а чуть поодаль – мама с грязью на щеке. Она держалась за эту щеку, а ее глаза едва заметно блестели от слез, которые она силилась скрыть. Мать бросилась к своему сыну, но Тихой схватил ее за косу и дернул