но мама отмахивалась: слишком велика опасность звать незнакомцев для лечения ее ребенка. Поэтому, в конце концов, Мару передали в башню алхимика.
Та самая башня, в окне которой Дауд увидел мухоловку и мышат в банке. Мышат уже не было, а мухоловка завяла от наступивших холодов. Дауд в сопровождении княгини, сестры, лекаря, Галаи и Аглаи внес ее в маленькое пыльное помещение. Аглая и Галая волокли самые необходимые вещи девочки, которые тут же расположили на преждевременно освобожденные полки. Аглая недовольно смахнула с них пыль припасенной тряпицей, а Галая бережно, но не без капли отвращения к этому месту, стала раскладывать сорочки, носки, кафтаны и кое-какие книжки. Ее переселили, как казалось, очень надолго.
– Дело срочное, – резюмировала княгиня, медленными шагами меряя крошечное помещение башни. – Жар держится уже неделю. Он усилился. Наши средства не помогают.
– Да, по моим прогнозам, если мы не улучшим состояние Марены в течение недели, то ее организм умрет от истощения, – вступил в диалог лекарь. Голос его нервно дрожал, он обеспокоенно потирал шею, над которой уже висело лезвие палача. – Я давал ей грибной отвар, он некоторое время снижал температуру и кашель, но у нее выработалась привычка…
Алхимик – древний старик, настолько покрытый морщинами, что под ними уже не видно его черт лица. Сощурив и без того узкие глаза, он посмотрел на бессознательную девочку. Как только он дотронулся до ее лба, она тут же раскашлялась.
– Тут холодновато. Почему окно приоткрыто? – жесткий голос княгини уже не приводил Мару в чувство. Аглая уже побежала к окну, чтобы скорее его закрыть, но старик остановил ее коротким жестом руки.
– Пусть будет циркуляция воздуха. Болезни нельзя застаиваться в помещении. Здесь достаточно тепло, чтобы ее не продуло.
Он мельком взглянул на Дауда, но этого взгляда достаточно, чтобы страж понял: старику он интересен.
– Этот пусть остается, – алхимик кивнул на Дауда. – На остальных у меня места нет. Я и сам буду спать в кресле.
– А мыть? А кормить? – всплеснула руками Галая. – Не отдам!
– Мне нужно три дня, – алхимик будто не слышал, что ему говорила старая нянька. – За три дня я приведу ее в сознание и поставлю на путь выздоровления. Или она скончается. А за ней, как я понимаю, я и вы, юноша. – Ехидно улыбаясь, он кивнул побледневшему Хъялю.
– Если не получится, – мама чуть вышла вперед и коснулась кончиками ногтей одеяла, которым была укрыта ее дочь. – Я постараюсь, чтобы вы тоже намучились.
Алхимик сипло рассмеялся, будто это вовсе не смех, а ветер, застрявший в кустах. Княгиня вместе со служанками и юным лекарем покинули помещение, шумно прикрыв за собой дверь.
Первый день прошел в молчании. Дауд внимательно наблюдал за каждым жестом, старика. Первое время алхимик прикладывал ко лбу, шее и груди Мары разные камни, которые через несколько минут меняли цвет. Дауд подумал сначала, что эти камни показывают состояние девочки – все они становились красными