по тебе сия шапка! – отшутился пан Пётр, улыбаясь.
Но вот, наконец, и священник показался. Вошли бояре, приближённые государя, все подтянулись к трону. Государь с государыней встали и подошли ближе к священнику. Начался обряд обручения.
Вместо великого князя Александра роль жениха должен был выполнить красавец Станислав. У Алёны ноги подкашивались от волнения. Она ещё не привыкла к такому всеобщему вниманию. Все взгляды присутствующих были прикованы к ней. Её пальцы чуть вздрагивали, когда она протянула руку Станиславу для обручального перстня, и сама, волнуясь и внутренне трепеща, надела перстень на его палец. Затем дрожащими руками сняла с себя нательный крест на золотой цепочке и набросила его на шею посла. Когда он проделывал то же самое, свой нательный крест бережно накидывал на её голову, и она увидела его красивое лицо так близко, эти тёмные прекрасные глаза, восторженно глядящие на неё, Алёна чуть не лишилась чувств. Вовремя взяв себя в руки, отвела взгляд в сторону, так стало легче. После обмена нательными крестами и обручальными перстнями священник продолжил службу дальше, но Алёна, от избытка впечатлений и переживаний, уже плохо соображала. Всё проходило, как во сне. После окончания обряда обручения послы отбыли к себе на подворье. Приглашённые вельможи разошлись, а Алена не помнила, как оказалась в своих покоях.
– Наша Олёна красива, послам понравилась, они были довольны, – весело, чуть с заметной завистью, произнесла Феодосия, обращаясь к матери, посматривая на сестру. – А меня кому сосватаете? Не засижусь же я в вековухах?
Мать засмеялась.
– Успеешь ещё, не торопи время. Отец и тебе найдёт жениха. Вами дочерьми своими государство укреплять будет, – она грустно улыбнулась, – такая доля наша.
– А этот пан Станислав зело пригож собой! Такого бы суженного иметь! – засмеялась Феодосия.
– Не говори глупости, – возмутилась Софья Фоминична, – такой не для вас. За вами царевичи и королевичи прискачут на сером волке, – пошутила мать. – Надо знать себе цену, – назидательно поучала она дочерей.
Алёна же от слов сестры зарумянилась, отвернула лицо, чтобы мать и сестра не заметили её потаённых желаний. Сестра, как будто прочла её мысли.
– Если бы Александр был похож на пана Станислава Гезгайло, – мечтательно думала она, – был бы такой же пригожий, с таким же горящим взглядом, от которого делалось жарко и сладко.
Её девичьи грёзы прервал голос матери. Она произнесла по-итальянски:
– Будем собирать тебя в дорогу, Элен. Время у нас есть, но оно промелькнёт быстро.
Софья с грустью глядела на дочку.
– Ты первая кто вылетает из гнезда нашего. Отец тоскует, ведь ты его любимица. Но во имя спасения своей Руси, он и себя отдаст, не токмо дочь свою любимую.
В середине февраля литовские послы покинули Москву. Они везли с собой договор о дружбе и рубежах с Великим князем московским, а также образец грамоты о «греческом