чего же отправляться в такую даль? У нас льда достаточно. – Вежливость вдове-генеральше была незнакома. Ох уж эта Москва, одни крайности.
– Мечтаем насладиться искусством фигурного катания вашей дочери. У неё подлинный талант. Поверьте моему опыту. В нашем обществе состоят членами великие конькобежцы Паншин и Панин.
– Насколько мне известно, фигурное катание – сугубо мужской спорт. Девушки в состязаниях не участвуют. Или в столице уже шагнули далеко вперёд?
Столкнувшись с московским упрямством, Фёдор Павлович скрыл досаду улыбкой.
– Состязаний среди дам пока нет. Ваша дочь может принять участие в совместной езде с кавалером.
– Разве допускается катание барышни и кавалера, не женатых между собой?
– В этом виде катания наши правила не так строги. – У Фёдора Павловича был готов веский предлог: – Мы подберём вашей дочери достойного кавалера для совместного катания.
Такой кавалер уже подкатил к пандусу.
Лёгкий ветерок коснулся гладко выбритой щеки Фёдора Павловича. Рядом остановилась барышня в белой шубке. Румянец украшал её щёчки.
– Маменька? – спросила она, как положено послушной дочери.
– Вот, Наденька, господин Куртиц из Петербурга…
Фёдор Павлович чуть не потерял шапочку, отдав слишком глубокий поклон. Ответным кивком барышня повторила манеру матери.
– Очень приятно, – добавила холодно.
– Господин Куртиц приглашает тебя покататься на их катке.
– На катке Санкт-Петербургского общества любителей бега на коньках, – поторопился Фёдор Павлович. – Самого знаменитого среди конькобежцев России.
Судя по лицу мадемуазель, слава Общества обошла Москву стороной. Ох уж эти ленивые москвичи…
– Зачем ехать так далеко? – спросила барышня.
В голове Фёдора Павловича мелькнуло: «Сговорились они, что ли?»
– Имею честь пригласить вас, мадемуазель Гостомыслова, присутствовать почётной гостьей на состязаниях за звание чемпионов России в фигурном катании, – проговорил он и ощутил присутствие сына за спиной. – А вот, кстати, позвольте представить: мой сын, Алексей Фёдорович, блестящий фигурист.
На дочь генерала Алёша смотрел слишком прямо, лицо его казалось напряжённым. Он не поклонился. Забыл, что ли, приличия в монастыре. Впрочем, барышня не замечала его взгляд.
– Как мило, – только сказала она.
Обдав фонтаном снега, у пандуса затормозил Иван.
– Отец, представь меня, – бодро заявил он, не сводя глаз с барышни.
– Мой сын, Иван Фёдорович, – сказал Фёдор Павлович раздражённо. – Буду бесконечно счастлив видеть вас, мадам Гостомыслова, с дочерью в Петербурге.
– И я буду счастлив! – вставил Иван некстати.
Алёша упрямо молчал.
Отбросив плед, вдова поднялась, как снежная королева в мехах, став на голову выше всех, кто стоял перед ней на льду.
– Благодарю