таких дур на службу берут! Где милейшая горничная, что до тебя прислуживала?
Сжав руки на фартучке, горничная стала умолять о прощении, обещала всё прибрать вот сейчас же и принести новое. Генеральша выгнала её. Перед Андреевым, заглянувшим на шум, снова захлопнулась дверь. На ковре осталась груда битой посуды вперемешку с едой. Как будто в столице так принято. Бранд даже сопеть перестал.
– Господа, у вас всё?
– Надежда Ивановна, прошу рассказать, что случилось, – обратил Ванзаров прямой вопрос.
Не выразив смущения, барышня ответила прямым взглядом:
– Я катала фигуры, Иван Фёдорович подъехал, предложил совместное катание.
– Какая дерзость, – проговорила генеральша. – А ты, Наденька, должна строже себя держать.
– Я согласилась сделать один круг в качестве любезности, – не оправдываясь, ответила дочь. – Он подал руку, мы поехали. Внезапно споткнулся, стал падать и упал окончательно. Мне пришлось звать на помощь, прибежали люди. Я вернулась в гостиницу.
– Иван Фёдорович выглядел болезненно?
– Нет, был весел и любезен. Счёл возможным кататься с сигарой во рту. Видимо, в Петербурге так принято.
– Иван Фёдорович закурил сигару?
– К счастью, нет. Не выношу сигарного дыма.
– Угощали его конфектами или монпансье?
– С какой стати?
– Мадам Гостомыслова, вы следили за дочерью из окна, – сказал Ванзаров, будто не сомневался. – Заметили ещё что-то?
Генеральша чуть не сказала, что думает о дерзости полиции.
– Не понимаю, почему столько суеты из-за несчастного случая, – возмутилась она. – Искренне жаль молодого человека, но при чём тут мы?
– Обстоятельства смерти господина Куртица требуют выяснения, – ответил Ванзаров.
На правах полиции он попросил, а точнее – приказал мадам с дочерью не выходить из номера и не покидать Петербург. Мадам Гостомыслова испепелила его взглядом. Но не слишком удачно. Он поклонился и вышел. Бранд отправился следом, старательно отдав официальный поклон и закрыв за собой дверь.
– Что скажете, Сергей Николаевич?
Поручик многозначительно хмыкнул, как человек, не знающий, что сказать.
– Вы оказались правы насчёт причин катания барышни с Куртицем и степени их знакомства.
– Пустяки. Что ещё?
– Суровая семейка. На убийц не похожи.
– Благородные люди не выглядят преступниками, но бывают ими. Что вас смущает, говорите прямо.
Бранду осталось позавидовать такой проницательности.
– Ничего существенного.
– Тем более говорите.
– Слушаюсь… Мадемуазель вижу впервые, а такое чувство, будто видел её раньше. Как это называется?
– Дежавю.
– Вот оно. Слово забыл. Говорю же, ерунда. Что теперь, Родион Георгиевич?
– Вернусь в третий номер, – ответил Ванзаров громко, заметив, как за углом прячется Андреев, и добавил: – Затем на каток.
Вероятно, Бранд ожидал чего-то более занимательного.
– На