мог пропустить завтрашние состязания? – спросил Ванзаров.
– Не знаю, что ему на ум пришло.
– Откуда у Ивана Фёдоровича костюм для состязаний в фигурной езде по льду?
– Был заказан у портного. К состязаниям.
– Ботинки с коньками тоже взял у портного?
Фёдор Павлович выразил на лице презрение к безграничной тупости полиции.
– Лучшим фигуристам дозволено хранить коньки на складе катка, – сказал он с явным неудовольствием.
– Вы разрешали Ивану пользоваться вашей комнатой для переодевания?
– Сын, как откажешь. Какое отношение ваши вопросы имеют к смерти Ваньки? Что толком узнали?
Ванзаров позволил затянуть паузу.
– Вашего сына убили, – сказал он, когда терпение готово было лопнуть.
Куртиц смахнул невидимую пылинку с лацкана пиджака:
– Вот оно как оказалось.
– Почему просили пристава записать в протокол естественную смерть?
Судя по робкому взгляду, Митя об этом не знал. Фёдор Павлович закинул ногу на ногу.
– Не хотел, чтобы полиция испортила открытие состязаний. Сына всё равно не вернуть. А потом думаю: какого лешего пристав так легко согласился? Обрадовался, гадёныш. Не бывать этому. Зря, что ли, прохвоста кормим! – Он крепко стукнул кулаком по колену. – Значит, убили Ваньку. И как же?
– Отравление, – ответил Ванзаров. – Кому была выгодна смерть вашего сына?
Куртиц покрутил головой, будто обозревая тесную контору, заставленную кипами перевязанных бумаг.
– Намекаете на наследство? Вот вам без подробностей: каждый из сыновей знал, что продолжит семейное дело во главе с Иваном. Только все вместе или ничего не получат, – сказал он тихо. – Его все любили. Любимчик катка. Некому желать смерти Ваньке. Какого лешего его принесло в Петербург!
– Кто из его друзей может подписать записку вензелем «М» с «I» десятичной?
Отец с сыном обменялись немыми вопросами.
– Не припомню таких.
Митя подтвердил: среди их круга знакомых с такими инициалами никого нет.
Повисла тишина. Было слышно, как скрипнула входная дверь под трель колокольчика, как приказчик приветствует покупателя. Вдалеке засвистел городовой. Телега прогромыхала мимо магазина. Невнятный разговор приказчика. Звякнуло стекло прилавка.
Молчание прервал Ванзаров:
– Иван Фёдорович курил сигары?
Куртиц фыркнул:
– Эх вы, сыщик, простых вещей не знаете: фигуристам, участвующим в состязаниях, нельзя курить, лёгкие должны быть крепкими. Какие сигары.
– А вы, господин Куртиц?
– Что я?
– Предпочитаете папиросы?
Фёдор Павлович отчего-то смутился.
– Что скажут покупатели, если владелец фирмы спортивных товаров дымить будет, – сказал он. – Однако вкус сигарного табака почитаю.
– Сигару не раскуриваете?
В проницательность сыска Куртиц не поверил.
– Наболтали уже, – сказал он, выразив презрение к сплетникам. – Извольте,