поправляя овчинный тулуп, приподнялся:
– Что вы все за песни поете? Скулите, как собаки побитые! Или радоваться совсем разучились?
– Тогда и ты сказывай, у разбойников какие песни? – вспылил Савва. – Все веселые, молодецкие?
– Ты к ним сходи, да сам послушай! – рассмеялся Карий, а вслед за ним и Василько.
– И то верно, Данила, нечего причитать да завывать, чай не бабы!
Лошадь фыркнула и остановилась – на дороге, шагах в двадцати, стоял матерый волк, буравя ездоков зелеными огоньками глаз.
– Эка нечисть! – Василько слез с саней и поднял самопал. – Сейчас я его пулей уложу!
Грянул выстрел, окутывая казака легким облачком дыма. Волк, не шелохнувшись, стоял на том же месте.
– Никак оборотень! – Казак перекрестился, левой рукой зажал в ладони нательный крест и выхватил саблю.
Карий обнажил ятаган и, не говоря ни слова, пошел навстречу волку. Зверь выжидал, не двигался, но Данила чуял, как напрягаются волчьи мускулы, медленно показываются клыки, как закипает ярь в его крови.
Чем больше сокращалось расстояние, тем отчетливее казался исход схватки: Данила знал, что если волк бросится на него сверху, то он рассечет ему живот и пронзит сердце, а если решит напасть снизу, одним ударом отрубит голову.
Подойдя к волку, Данила вздрогнул: вместо матерого хищника на дороге лежала большая обломанная ветвь мертвого дерева. Карий подхватил ее и, придя к саням, бросил к ногам спутников:
– Принимай, сарынь, добычу!
– Не хорошо, очень нехорошо… – Савва внимательно осмотрел почерневшую разлапую ветвь. – Надобно сжечь!
– Вот на обратном пути и сожжем! – засмеялся Карий, запрыгивая в сани. – Трогай, Василько, а то и настоящих волков дождемся!
Сани шумно рванули с места, понеслись дальше, на восток, который уже поглотила надвигавшаяся тьма…
– Хозяин, открывай, кому говорят, медведя непуганая! – Василько колотил в низкую дверь рукоятью плети. – По-хорошему отворяй, а не то подпалим яму к едрене матери!
– Нехорошо, совсем нехорошо… – Савва с тревогой посмотрел на Карего. – Тихо, словно в могиле…
– Да дрыхнет увалень! – Казак с досады пнул дверь ногою, она дрогнула, поддалась и слегка приотворилась.
– Постой. – Карий остановил наседавшего казака. – Прав Савва, собака не лаяла…
– Мать честная, как я сразу не сообразил! Яма и без пса…
Данила скинул тулуп и по-кошачьи проскользнул в избу. Через мгновение дверь открылась:
– В доме никого, а дверь изнутри подперта черенем…
– Ты, Данила, никак в темноте видишь, словно кошак или филин? – удивился казак. – Может, и меня такому диву выучишь?
– Вниз, в голбец, заглядывал? – Савва затеплил лучину, освещая избу. – Надо бы проверить…
– Ни души. Я бы услышал.
Савва достал светильник, поставил на стол:
– Прибрано, от печи тепло идет, в устье – горшок со щами…
– Братцы, айда горяченького похлебаем! – Василько, не раздеваясь, довольно полез за стол. – Ну, Саввушка, что есть в печи, то и на стол мечи!
– Сначала