диалога, Вислав стал обращаться к Белым Богам.
У Громовержца Праве он просил силы.
У Вещего Велада – остроты ума.
У Пылающего Игнлара – здоровья.
Он просил благ для отца Рогдая, для братьев Венцлава и Земобора. Потом вспоминал мать и дедов. Он пожелал упокоения их душам, вечной блаженной жизни в Ириуме.
Он вдруг понял, что раздражение, Милата, пекущаяся сверх меры о своём Милеке, а заодно и он сам, вызвала именно скорбь по его матушке. Она покинула мир, когда ему было четыре года…
Придаться грусти или развить мысль дальше у Вислава не получалось, ибо Торек продолжал тролльски храпеть.
Вислав подумал было пнуть его, но вместо того встал с постели и подошёл к сводчатому узкому свинцовому окну. Приоткрыв его, Вислав увидел, что две луны из трёх взошли на небе. Зеленела бледными отсветами Малахитовая, алела Кровавая. Не наблюдал он только бледного сияния Серебряной.
Виславу сделалось дурно.
Изнутри пошла дрожь, какая бывает при похмелье. Ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце застучало так, словно готовилось разорвать грудь и выпрыгнуть наружу. А где-то на задворках души вспыхнула одна-единственная мысль. Вспыхнула, словно огромное яркое знамя с рунической надписью:
«БЕЖАТЬ!»
Он был готов лезть на стены, но вместо этого бросился к Тореку и пинками разбудил его.
– Вставай! Прошу тебя…
Каким-то чудом, Вислав вспомнил слова Альгерда. Чародей говорил, что приступы ужаса могут быть признаками прихода демона.
«Животный страх – предвестник Умбры», – говорил Альгерд.
– Что такое?! – встрепенулся Торек.
– Одевай меня! Доспех, кольчуга, всё! Сам одевайся!
К чести Торека нужно отметить, что он тут же проснулся и в целом действовал быстро. До доспеха, правда, дело так и не дошло. Ведь когда на Виславе уже была кольчуга, раздался громоподобный грохот и стены замка загудели.
Схватив щит, княжич бросился в коридор. Там, в полутьме он увидел красных рыцарей, бегущих туда же, куда бежал и он сам.
Большой чертог замка изменился. Он словно бы вобрал в себя часть далёкого чуждого Мид-Арду мира. За зеркалами, расставленными полукругом напротив галереи, куда вышел Вислав, виднелась пустошь, уходящая в беззвёздную ночь. Буреподобный ветер гнал вихри чёрного песка. Антрацитовые острые иглы и угловатые, будто брошенные камнетёсом на половине дела глыбы, высились посреди ничего, словно рассыпанные чудовищным исполином.
Вислав ничего подобного в своей жизни не видел. Чары, что он наблюдал до сего момента, показались ему теперь ярморочными трюками.
Голова княжича закружилась, ибо только сейчас он осознал, что зеркала не показывают другую сторону, а приоткрывают её. Действительно, зеркала открывали больше, чем мог позволить размер их поверхностей. Они разламывали пространство, искривляли его в угоду тому, кто шёл изнутри.
Кривились стены. Плясали свинцовые отблески отражений. Ломался