я приехал
Свой долг исполнить в день коронованья.
Теперь исполнен этот долг священный
И вновь летят мои мечты и мысли
Во Францию, об отпуске моля.
Отец согласен? Что Полоний скажет?
Он выжал, государь, мое согласье
Своими приставаньями, и я
Решенье дал с большою неохотой.
Позвольте уж ему, – пусть он уедет.
Ну, если так, Лаэрт, ты можешь ехать
И делать что угодно. Ну, а ты,
Племянник мой по роду и мой сын?
Да, род один, но разная порода.
Все хмуришься от туч тяжелых скорби?
О, нет – стою я слишком близко к солнцу.
Брось думы мрачные, мой милый Гамлет,
И радостно взгляни на этот трон!
Не вечно же искать, потупив взоры,
Во прахе схороненного отца.
Ведь это все так просто и обычно:
Все умирает, в вечность переходит.
Да, королева, это просто…
Что же
Тебе все это кажется так странным?
Мне кажется? нет, так оно и есть.
Я никакого «кажется» не знаю.
Ни черный плащ мой, матушка, ни траур
Торжественный, ни эти вздохи сердца,
Ни слез потоки, ни унылый вид
Лица – ничто из этих знаков горя
Понятия не даст вам обо мне.
Ведь это все сыграть весьма нетрудно,
И это все казаться тоже будет.
В душе есть то, что выше знаков скорби
И всех условно-траурных одежд.
Прекрасный и похвальный скорби долг
Вполне присущ твоей натуре, Гамлет.
Но вспомни: ведь и твой отец лишился
Когда-то своего отца, который
Похоронил и своего отца.
Сын об отце грустить обязан, – но
Всечасно плакать, быть упорно-диким
В своей печали – недостойно мужа
И знаменует непокорство небу,
Строптивый дух, расшатанную волю,
Неразвитой и неспособный ум.
Зачем с упрямством детским принимать
Так близко к сердцу то, что неизбежно,
Что так обыкновенно и так просто?
Стыдись! ведь это грех пред небесами,
Грех пред усопшим, грех перед природой,
Безумие! Мирился дух людской
От самой первой смерти на земле
До трупа охладевшего сегодня:
«Да, – так должно быть!» Я прошу: отбрось
Все эти вздохи; на меня смотри
Как на отца. Пусть знает мир, что ты
Из всех ближайший к нашему престолу,
Что мною ты любим такой любовью,
Какою любит лишь отец нежнейший
Родного сына. Ты желаешь снова
Поехать в Виттенберг и вновь учиться?
Но это несогласно нашим мыслям.
Тебя