такую прелестную жизнь было бы преступлением. (См. «Участь моя решена – я женюсь» Пушкина, хотя его жизнь более разнообразна.) Меня смущают только слова г-жи Пьетранера о жизни завсегдатаев кофеен, но, черт возьми, если она дурна! Только любви не хватает.
9 марта.
Love, love, love, love, love… Проклятье! «Остается мне сесть в уголок и кричать: «Дайте мне мужа!»» Дайте мне жену, черт возьми! Вчера я был подобен изувеченному андрогину среди полноценных и здоровых своих сородичей.
10 марта. 93
Сижу над Шекспиром. Как все весело и просто складывается в его комедиях: он её любит + она его любит = свадьба, они счастливы.
И снова мысли о тебе. Как мы первый раз с тобой заговорили, сидя на подоконниках лестничного пролета в школе… Как впервые дотронулся до твоей руки, покрытой нежным, прозрачным пушком. И как грубо, с откровенным сладострастием, ласкал самые запретные места женщины у одной проститутки – и удивился: если первое я помню до мельчайших подробностей, то, чтобы вспомнить второе, мне потребовалось изрядное усилие.
21 августа.
Вчера у Вовчика была свадьба. Здесь следовало бы говорить о молодоженах, но говорить о них особо нечего, ибо брак этот изначально казался мне немощным и противоестественным. Однако, всегда питая уважение к чужой воле, пусть даже бредовой, я предпочел скорее поддержать своего друга в этом несчастии, чем обвинять его в глупости. К чему спорить с человеческими страстями? Я уже набил изрядное количество шишек ненависти и неблагодарности, пытаясь сделать чужую жизнь более счастливой и радостной.
Но свадьба моего друга подарила мне немало впечатлений; и главное из них, – пугающая своими масштабами смесь магии и фрустрации, – «красное и черное», цвета дьявола. Две восхитительные женщины, которые привлекли моё внимание, были полностью облачены одна, в красное, другая, вплоть до своих коротких, смоляных волос и глаз, темнее благородного опала, в абсолютно черный цвет. Но самое удивительное, что обоих их звали совершенно одинаково! Первая Светлана была воплощением красного солнышка: милее и прелестней этой женщины я ещё не встречал, – своим платьем она полностью оправдывала этимологию древнего русского слова красавица. Она была восхитительна, как утренний восход, озаряющий легкое голубое небо своими первыми весёлыми лучами; скромна, восторженно-послушна, добра, как ангел, но всё это несметное богатство уже давно другому было отдано.
Вторая – сущая дьяволица, исчадье ада, мрака порожденье; она была красива, как Пандора, экстравагантна, злобна и цинична. Как непохожи были друг на друга Светланы эти и как несчастья много принесли они мне обе!
Успокаивает лишь то, что я не стремлюсь довольствоваться малым и выбираю самые лакомые кусочки, хотя они для меня пока еще слишком остры. Впрочем, вчера вечером у меня было интересное фантастическое состояние души близкое к кинизму, стоицизму, самоубийству и словам о том, что художник должен быть нищ; а так же афоризму Канта: «Юноша, не стремись к наслаждению»… и т. д. Lady in red…
P.S.