не было никакого жилья?
Впрочем, эта мысль занимала меня недолго. Её заслонила другая…
В своём кармане я нашёл два кусочка сахара. Один дал лошади сразу, а другим приманил её к палатке, где спали мои недоброжелатели, и привязал её верёвкой к колышку.
Лошадь сначала вела себя тихо, а потом стала щипать траву и топтаться вокруг палатки. Кто-то из студентов, услышав непонятный шум, проснулся и, откинув полог, выглянул наружу.
В эту минуту лошадь тоже подняла голову и уставилась на студента. Тот, конечно же, спросонок ничего не понял: огромная мохнатая морда, глаза навыкате.
Раздался истошный крик. Испуганная лошадь рванула верёвку. Палатка сложилась.
Я умирал со смеху, а студенты орали как резаные. Лошадь, протащив их вместе с палаткой несколько метров, наконец-то отвязалась и растворилась во тьме, словно её здесь и не было. Обитатели других палаток, разбуженные криками, высыпали на поляну, вооружённые альпенштоками.
– Что это был за зверь? – спросил меня студент Ростовского университета Слава, который всё время надо мной подшучивал. Он был не на шутку напуган.
Я снисходительно улыбнулся и похлопал его по плечу.
– Не бойся, Слава, – сказал я ломким фальцетом. – Это была обычная лошадь.
Школа «церковно-приходская»
Никита Хрущёв наворочал столько, что потом после него разгребать пришлось долго. Одна из его, с позволения сказать, реформ коснулась среднего образования. Если раньше после окончания семилетки можно было поступать в техникумы, или же продолжать учёбу в школе, где аттестат зрелости выпускник получал после окончания десятого класса, то с 1962 года страна переходила на восьмилетнее и одиннадцатилетнее обучение. С девятого класса вместе с учёбой вводилось производственная практика. Выпускнику вместе с аттестатом должна была присваиваться и рабочая квалификация. Таким образом, Хрущёв украл у меня не год, а даже два, потому что после его отставки срок армейской службы тоже был укорочен. Мне же пришлось служить не два, а три года. В общем, повезло как утопленнику. Был и ещё один неприятный сюрприз. Уже сдав экзамены за семилетку, мне и моим ровесникам пришлось сдавать экзамены и за восьмой класс.
Самое печальное во всём этом было то, что школу, где мы учились, сделали восьмилеткой, а всех, кто не поступал в техникумы, перевели в другую школу. Эта школа была рядом с Андреевской церковью. Собственно говоря, она даже вплотную примыкала к ней, и только глухая высокая ограда отделяла вход в нашу школу от входа в храм. Нередко во время уроков слышался звон колоколов, которые поначалу мы путали со звоном школьного колокольчика, возвещающего о перемене.
Школу эту мы называли церковно-приходской, здесь учились дети далеко не самых образованных и интеллигентных родителей. В параллельном классе мне показывали юную проститутку по имени Поля, много было хулиганья. Но все, кто перешёл сюда из 25-й школы, всегда держались вместе, нас