хитрый кот. – Мне стоит начинать молиться?
– Прекращай, – засмеялся Вик и по-дружески пихнул его в плечо. – Я видел, как ты смотрел… Признай, что грезил стоять там и размахивать рапирой, как раньше.
– Грезил я или не грезил – это не имеет смысла. В руки столь изящное оружие мне больше не взять.
– Не будь столь пессимистичен. Ты говоришь, как старый калека.
Оба юноши посмотрели друг на друга и прыснули со смеху. Но стоило признать, что в свои годы Леон действительно ворчал не хуже старика, и даже если он молчал, можно было быть уверенным, что в душе он уже обругал все и всех не хуже сапожника. Это отчетливо читалось по его глазам.
Пройдясь вдоль кипарисовой аллеи, они нашли одиноко стоящую в ее конце лавку. Ветви приятно шуршали под завывания ветра, разносящего по округе ароматы терпкой смолы и садовых цветов и приносящего из-за каменной ограды дорожную пыль и копоть Лондона. Там, за высокими стенами, была настоящая, но суровая жизнь, где люди впадают из крайности в крайность; где, чтобы выжить, нужно либо воровать, либо прослыть честным; где днем ты срываешь спину на каторжной работе, а ночами губишь разум в табаке и абсенте. Но они были здесь, в крепости, отгораживающей их от того мира, защищающей от пагубных и низменных пороков той жизни. Здесь можно было чувствовать себя под защитой, но в клетке; сытым, но изголодавшимся. Каждый день здесь напоминал предыдущий, отчего душа изнывала до дурноты.
И ни один из этих миров не был близок Леону. Он грезил свободой и желанием посвятить свою жизнь чему-то необыкновенному, докопаться до правды и явить ее миру, даже если та могла нарушить привычный ход вещей.
Они заговорили с Викери на самые разные темы, как и подобает друзьям, и вскоре Леон решился поделиться опасениями, выгрызающими дыру в его разуме и сердце.
– Фотография, что я нашел в архиве… – Леон сложил пальцы домиком и уставился далеким взглядом в коридор из деревьев. – Мне было страшно, что, взглянув на нее, я не вспомню их.
– Но ведь вспомнил, – поддержал Викери. – Но даже если бы этого не произошло, то в том не было бы твоей вины. Этан и Алексис всегда были весьма спонтанны, чересчур увлечены своими исследованиями. Их не было рядом, даже когда случился тот…
– Вик, – холодно одернул Леон, и по нахмуренным бровям стало ясно, что он не желает, чтобы друг заканчивал предложение.
– Я хотел сказать, что их одержимость загадками разобщила вас, и теперь ты идешь по тому же пути. Ты нарушил закон как минимум по трем статьям и еще сотню правил общественной морали, и ради чего? Ради старой фотографии, которая не объясняет написанного шифра в дневнике твоего отца?
Пристальный взгляд Викери уставился прямо в фиалково-золотые глаза Леона. Он словно копался в его мыслях, надеясь узнать, что движет Самаэлисом, но видел лишь мертвую глубину. Отвести глаза Леон не смог. Сила заставляла его смотреть прямиком на рыжего гипнотизера и ощущать желание довериться даже при сопутствующей