«мерси»
Милей простой родной души.
Вчерашний дурень виски пьёт,
Мочу в горшок отхожий льёт.
А бабы сарафан не просят –
Французское всё, стервы, носят!
На брата брат строчит донос,
Помещик херит сенокос,
Трудиться больше силы нет,
Больными полон лазарет.
Вся народившаяся знать –
Подлец, предатель, хитрый тать.
У них на всё один закон:
Ты к деньгам угодишь в полон.
Покуда толст твой кошелёк,
Жене ты лучший муженёк.
Но чуть калитка истощится,
Былая жизнь не воротится.
Вот уж уклад, не возникай,
А не согласен – привыкай.
Такая жизнь в стране, услада!
Прям, жить, и умирать не надо.
Но, глядя на весь этот сброд,
Я не посмел предать свой род.
Так ризу скорби я надел –
Мне чести глас того велел.
И ризу скорбную мою
Ни пред одной блядью не сниму!
Последние слова молодой человек выкрикнул скороговоркой, совсем уж эмоционально и надрывно, будто едва сдерживал слёзы.
Сделав это, он бросил по сторонам несколько затравленных взглядов, – воцарилась неудобная пауза (присутствующие, по-видимому, переваривали дерзкую выходку парня); а затем, более не произнося ни слова, бросился прочь.
В этот самый момент произошло ещё одно событие. В тот миг, когда молодой скандалист ринулся к выходу, в дверном проёме столовой появился новый гость – статный, на вид чуть старше моего, с зардевшимися на морозе щёками, блестящей улыбкой и редкими, почти кошачьими, усами. Вошедший эквилибристически ловко держал в правой руке огромную пузатую бутылку, ещё две оказались заправски размещены подмышкой. Левой рукой гость сжимал неизвестно откуда добытый посреди зимы букет огненно-оранжевых тюльпанов. Философ чудом разминулся с визитёром, едва не опрокинув его ношу.
На секунду улыбка сошла с лица вошедшего. Он проводил хулигана удивлённым взглядом, а затем, снова широко улыбаясь, повернулся к нам.
Я услышал недоброе перешёптывание. В частности, до меня долетело весьма многообещающее: «дьявол» и «бретёр». Вера Андреевна, впрочем, поднялась со своего стула и с милой улыбкой воскликнула:
– Ой, ну нате Вам. Или, как там по-гусарски… Ба!
Вновь прибывший сделал пару шагов вперёд.
– Позвольте поприветствовать Вас, очаровательная, прекрасная и гостеприимная Вера Андреевна! – громко сказал он, а затем, неуловимо меняя тему, заорал. – Сашка, твою-то мать! Ты-то здесь откуда?!
Не понимая, к кому он обращается, гости принялись опасливо переглядываться. Вдруг со своего места вслед за Ильиной поднялся англичанин и шагнул к хозяйке, словно, желая спросить что-то деликатное.
– Ты чего, шельма, на себя нацепил? На выставку собрался? Первый приз задумал ухватить! – продолжал радостно вопить вошедший.
– Простите великодушно, Вера Андреевна, – произнёс английский гость на чистом русском языке без какого-либо акцента.
Ильина